Флинн при исполнении
Шрифт:
— Доводится мне дядей.
— Вон оно что…
— Он брат моей матери.
— И вы с ним дружны?
— Конечно! Почему нет?
Пусть Флинн наблюдал за инцидентом с расстояния, из окна, и лужайка была залита неверным мерцающим светом, но удар, который нанес Бакингем Клиффорду ребром ладони по затылку всего час назад, мало походил на проявление братских или дружеских чувств. И то, как побрел потом прочь от озера Клиффорд с низко опущенной головой, тоже не походило на столь уж дружественную реакцию.
Данн Робертс
— Для разогрева аппетита, Флинн.
— Благодарю, сенатор.
Для человека, который спозаранку отправился на рыбалку, потом пропьянствовал весь завтрак и проспал ленч, сенатор Данн Робертс выглядел на удивление свежим и бодрым.
— Нам с вами еще не удалось побеседовать, Флинн. К вашим услугам, если возникнут какие вопросы.
— Всего один и очень простой. Где вы находились вчера около одиннадцати вечера?
— В постели. Читал. Собирался встать пораньше и пойти рыбачить. Так что улегся где-то в девять тридцать, но не спалось. Вот и взял книгу. Слышал выстрел. Кто-то застрелил Хаттенбаха.
— Какую книгу?
— «Шарль де Голль» Кроузера.
— Вы тоже участвовали в решении убрать тело Хаттенбаха из дома?
Данн Робертс оглядел присутствующих:
— Да.
— А кто еще принимал участие в принятии этого решения?
Все еще оглядывая просторное помещение, Данн Робертс сказал:
— Все те, кто это утверждает.
— Понимаю…
— Еще вопросы есть?
— Нет, пока нет.
Данн Робертс взял пустое ведерко из-под льда и понес его Тейлору, который как раз собирался выйти из гостиной.
Флинн обернулся к Клиффорду:
— У вас, кажется, есть сестра?
— Семья у нас большая. И у меня две сестры.
— И одна из них была влюблена в Дуайта Хаттенбаха…
Открытый на середине «Кантри джорнэл» лежал на коленях у Клиффорда. Он посмотрел Флинну прямо в глаза:
— Догадываюсь, что это Дженни.
— Догадываетесь?
— Дженни видели с ним. Мне говорили, что они посещали вместе разные места. К тому же она вызвалась помочь ему в последней предвыборной кампании.
— Они состояли в интимной связи?
Клиффорд слегка поморщился:
— Возможно.
— Когда Хаттенбах уже был женат?
— Думаю, да.
— А ваша сестра Дженни, она замужем?
— Нет.
— Ну и как же вы относились к тому факту, что ваша сестра состояла в интимной связи с женатым мужчиной, который к тому же доводился вам другом?
— Как? Я вам скажу, как! У меня так и чесались руки разнести этому мерзавцу череп! — Щеки у Клиффорда порозовели. Он покачал головой. — А вообще-то Джен девушка уже взрослая, Флинн… И это ее личное дело.
— Вы не кривите душой?
— Ай, бросьте!
— А Хаттенбах сильно увлекался женщинами?
— Не больше, чем другие.
— Вы хотите сказать, не больше, чем вы?..
— Сейчас вообще такое время, Флинн…
— Вы женаты?
— Нет.
— Вас
— Обычные. Просто дружили, и все. Мне он нравился, особенно когда оставлял свою трубу дома. С этой трубой… он был просто ужасен. Но сам, конечно, считал, что играет прекрасно. Я знал его чуть ли не с детства, и Дженни — тоже. И если между ними существовала какая-то привязанность… или там симпатия… что ж, это их дело, не мое.
— А если не существовало?
— Хотите сказать, что если они поссорились? Расстались? Мне об этом ничего не известно. К тому же последние шесть месяцев я провел на Ближнем Востоке, Флинн. И не слишком в курсе того, что творилось тут с Дженни без меня… Пришлось позвонить ей вчера ночью и сообщить о смерти Дуайта.
— И как она это восприняла?
— Она заплакала. Но Дженни всегда была плаксой. Рыдала над каждой сломаной игрушкой.
Флинн понюхал напиток в бокале и отставил его в сторону.
— У меня есть дочь по имени Дженни, — сказал он. — Правда, в данный момент она под арестом.
— Прискорбно слышать.
— И никто и ничто не в силах освободить ее, кроме веселой жизнерадостной музыки.
Подошел Лодердейл с двумя бокалами мартини. Протянул один Флинну.
— Этот человек нашел мою музыкальную шкатулку!
На Лодердейле был уже другой парик, клубнично-розового оттенка, но, как и днем, одетый немного набок. Блекло-розовое платье с пятнами на груди. Похоже, он подложил спереди подушечки, которые должны были изображать бюст. С правого плеча съехала бретелька. Туфли на высоких каблуках казались огромными.
— Вижу, вы успели переодеться к обеду, — заметил Флинн. — Почти.
Он взял у Лодердейла бокал с мартини и поставил на журнальный столик рядом с виски.
— Я вновь обрел музыкальную шкатулку! — воскликнул Лодердейл. — Благодаря вам. Теперь смогу заводить ее за обедом, чтоб все слушали и радовались. Как вы думаете, кто спрятал ее в кладовой?
— Насколько мне известно, среди членов вашего клуба имеется некий знаменитый композитор или дирижер, верно?
— Да, композитор и дирижер. И очень знаменитый! — воскликнул Лодердейл. — А вы, как я погляжу, времени даром не теряете! Гляди, Клиффорд, держи ухо востро! Это очень опасный человек. Очень умен, скоро догадается, что именно ты пристрелил Хаттенбаха.
И Лодердейл заковылял прочь на высоких каблуках.
Д'Эзопо, стоя у бочонка на другом конце комнаты, потягивал из кружки пиво.
— Хотите зацепку? — спросил Флинна Клиффорд.
— Собираетесь сделать чистосердечное признание?
— Слыхали когда-нибудь об «Эшли комфорт инкорпорейтед»?
— Вроде бы изготовляют охотничьи ружья, верно?
Клиффорд кивнул и указал на молодого человека в охотничьей куртке.
— Это и есть наш Эшли. А о фонде Хаттенбаха когда-нибудь слыхали?