Флоренция — дочь Дьявола

Хмелевская Иоанна

— Да нет, это скорее деление на работников умственного и физического труда, — заметила я.

— Что-то в этом роде.

— Ну а дальше? — нетерпеливо погоняла нас Мария.

— А дальше девушка умоляла, чтобы её оставили в камере, — продолжал Януш. — Поводов на самом деле не было, из жалости ей продлили арест ещё на двадцать четыре часа, а сегодня выпустили. Номер квартиры она в конце концов сказала, поручик Пелек проводил её туда, в квартире застал симпатичного молодого человека, которого даже не стал допрашивать, а сразу же сказал, что если дама столкнётся с неприятностями, то полиция уже знает эту компанию и церемоний разводить не будет.

— Это был её муж, этот парень? — спросила Мария.

— Нет,

один из дружков мужа. Пелек проверил его паспорт, притворившись, что о их делах никакого понятия не имеет, чтобы девушку не подвергать опасности. Русские снимают эту квартиру у женщины, которая переселилась к своей родственнице, очень хорошо ей платят, но не это главное. Живут они там вчетвером. Среди них некий Василий Станиславович Игнатов.

Я едва не подавилась куском помидора.

— Холера! — сердито сказала я.

— А что? — полюбопытствовал Метя.

— Как это что, это же тот самый, со скачек! Зося мне сказала его фамилию. Игнатов, мать его такая-сякая!

— Вот именно! — подхватил Януш. — Что было на скачках? Я знаю окончательный результат, но одно дело, когда директор разговаривает с тобой, и совсем другое — когда с полицией.

— Не знаю, кому в итоге от этого лучше — мне или полиции. Я увидела этого Игнатова собственными глазами и помчалась к директору. Что такое, вежливо спрашиваю, что за дела, этого типа тут на дух не должно быть! Директор не из тех, кто разбрасывается государственными тайнами, но весьма дипломатично дал мне понять следующее: пропуск у типа отобрали под каким-то там предлогом, а с понедельника появились угрозы. Кажется, по телефону. Из министерства иностранных дел, какой-то там кретин…

— Сперва надо проверить, где он живёт и на чем ездит, а потом уже можно делать вывод, кретин это или очень разумный человек, — наставительно сказал Метя.

— Не перебивай! — накинулась на него Мария. — И что этот разумный человек?

— Оказал давление, — мрачно и ехидно пояснила я. — Дескать, не надо подвергать дискриминации иностранцев, откуда бы они ни были. Вышеупомянутый иностранец ведёт себя культурно, воспитанно, водку к бигосу пьёт умеренно, в предосудительных поступках не замечен. Повода для притеснений не даёт, так что зачем нам международные недоразумения. Если министерский гангстер оказывал давление ещё на каком-нибудь основании, директор мне об этом ничего не говорил. Ему все это, разумеется, страшно не понравилось, но он и этого не сказал. А мне все больше кажется, что, выкинь их директор с ипподрома, директорша сегодня была бы вдовой. Потому я и хочу при оказии спросить, что с теми пулями, которые вынули из председателя попечительского совета, ибо мне этого ещё не рассказывали.

— В Кшисе нашли только одну пулю, — напомнила Мария, отрывая от кочна два огромных листа салата.

— И мне дай, и мне, — попросил Метя, протягивая руку.

— Пули соответствуют, — покорно сказал Януш. — Обе выпущены из одного и того же пистолета: и та, что была в кассире, и та, что в Кшисе. Председатель попечительского совета жив, как подснежник.., тьфу, заразила ты меня этими своими странными сравнениями!

— Лучше сравнениями, чем, скажем, желтухой, — заметил Метя.

— Так вот, председатель здоров как бык, сегодня дал чрезвычайно ценные показания. Глаза у него есть, уши тоже, и кое-какие выводы он сделал. Пока не скажу вам, какие именно, потому что на скачках вы превращаетесь в сгусток эмоций. Эмоциональное существо себя не контролирует, и у вас случайно может что-нибудь вырваться. Если не слово, то хоть взгляд.

И не могу вам сказать, какую операцию задумано провести, по той же самой причине. Так что не обессудьте.

— Не обессудим, — великодушно заверил Метя. — Но я лично не верю, что у них только один ствол. Такой вот я Фома

неверующий.

— Так и не верь, у тех сволочей, которые напали на Зигмуся с ребятами, отобрали три ствола, — напомнила я. — И к тому же я не знаю, был ли тот самый пистолет среди тех, что отобрали…

— Был, — заверил Януш. — Одним из пистолетов — вам все равно каким — воспользовались в обоих случаях: убили кассира и ранили председателя. Травмированные хулиганы прямо сейчас из больницы не выйдут, не смогут. Должен признать, что к вашему Кшисю я питаю большое уважение, отважный мужик.

— А окна в порядок никак не приведёт! — немедленно рассердилась я. — Среднее вообще не закрывается, во время последнего дождя на полу воды по щиколотку было, у пана Здися выигрышный купон утонул! А чтобы открыть любое из этих окон, нужно два силача Бамбулы и швабра! Ну ладно, я только наполовину в претензии, хоть снятых со скачки лошадей вывешивать стали…

— А на кого-нибудь ещё нападали? — поинтересовалась Мария. — Я имею в виду тех, кто выиграл.

— На двоих, с противоположной трибуны. Причём один был настолько пьян, что до сего дня точно не уверен, что сталось с его деньгами. Возможно, что он страстно обнимал злодеев и силой совал им деньги, но в этом он явно не признается. Он допускает также, что мог деньги потерять, но есть свидетели, которые видели его в компании наших бандитов. Однако эти действия поутихли, так что у нас есть подозрения, что руководил ими этот Фёдорович.

— Какой ещё Фёдорович? — спросил Метя.

— Жертва Флоренции.

Я обмахнулась листом салата, как веером.

— Нет-нет, не беспокойтесь, о Флоренции никто не узнал, — успокоила я Марию и Метю, которые аж подпрыгнули от испуга. — То есть на скачках все обо всем знают, но никто ничего не говорит и официальным путём ментам ничего не известно.

— Помню, Дьявол вот ещё был таким же, — расчувствовался Метя, ударяясь в воспоминания. — Чуть что ему не нравилось, он начинал молотить копытами, аж искры летели. Но умный зверь был, Еремиаша никогда не трогал, даже если тот его обследовал и надо было терпеть боль. Зато своими глазами я раз видел, как к нему неосторожно подошёл блаженной памяти покойник Дерчик. Как раз я случайно издали на них смотрел. И ведь правильно подходил, спереди, только не успел я глазом моргнуть, как Дьявол уже повернулся к Дерчику задом и копытами ударил, а Дерчик полетел, как камень из рогатки. Спасибо, что упал на перегной, мягко было падать. Кабы у наших футболистов такой удар был…

— Ас той девушкой ничего плохого не сделают? — встревожилась Мария. — Может быть, вам надо как-нибудь подстраховать её?

— Мы сделали все, что надо. Она в безопасности, потому что мы их очень серьёзно предупредили, что за малейшее нарушение закона их выдворят на родину. Пусть следят, чтобы на неё, скажем, кирпич не свалился, чтоб под машину не попала, потому что все равно подозрение падёт на них. А возвращения обратно они боятся больше всего. Кроме того, у них уже появился от нас ангел-хранитель, и они об этом знают.

— А не пришьют его?

— Думаю, скорее попытаются от него улизнуть. Всю полицию не перестрелять, и они это тоже понимают. Существует, разумеется, опасность, но с этим ничего уж не поделаешь — работа такая…

Один на один я задала ему вопрос, который рвался мне на уста в течение всего нашего ужина. Любопытство сосало меня, как пиявка, кусало почище клопов.

— Ну хорошо, я постараюсь даже глазом не моргнуть, но мне-то уж ты можешь сказать, что вы там выдумали? — прошептала я невозможно нежным голосом, стараясь вложить самые соблазнительные интонации в эти совершенно не любовные слова. — Что уж вы могли такое придумать, чтобы от такой малости, как взгляд, это могло раскрыться? Клянусь, я буду молчать как потрошёная рыба!