Флорентийская голова (сборник)
Шрифт:
— Кто вы такой? — резко сказал он.
— Жидко насрал, убери за собой, — спокойно ответил Костантино.
Японец-китаец изменился в лице.
— Что ты сказал, козёл?
— То, что слышал, узкоглазый. Вали, откуда пришёл.
— Ватась-ва корэ-дэ мо таксан дэс! [15] — прорычал японец-китаец и принял стойку, в которую обычно встают киношные каратисты (Ки-й-й-й-й-я!).
Костантино, как бы нехотя, тоже изготовился к бою, только его стойка больше походила на боксёрскую. Наступила небольшая пауза, за время которой
15
С меня хватит! (яп.)
Стало понятно, что теперь они поглощены друг другом, и до меня им уже дела нет. Мне бы в тот момент собрать волю в кулак и уползти оттуда куда подальше, но ничего не вышло — казалось, я приросла к серому ковролину. Мне было плохо: болела грудь, сердце молотило и, в довершение ко всему, основательно подташнивало. Я только и могла, что смотреть, чем всё это закончится.
Честно говоря, своими собственными глазами настоящую драку я видела только один раз в жизни. Это было ещё при советской власти, году в восемьдесят восьмом — восемьдесят девятом, в моей родной школе. Дрались два моих одноклассника: Витя Рябов и Кира Котельников (разумеется, не из-за меня — я рылом не вышла — просто оказалась рядом).
Тогда всё было скоро и неуклюже: через секунду после того, как невысокий, но крепкий Витька заявил, что ни за что не оставит Ленку Зотову «в покое», правый кулак длинного и костлявого Киры со шлепком врезался в его левую скулу. Витька слегка покачнулся, но затем ловко нырнул под левую руку «Котелка», которой тот метил ему в ухо, и боднул головой туда, где заканчивается живот и начинается грудь, в так называемую «душу».
Уже лёжа на полу, сложенный пополам Кира издал невнятный, отдалённо напоминающий мычание звук, который и возвестил об окончании поединка. Победитель, отвесив побеждённому ритуальный «фофан», молча стоял рядом с телом, старательно растирая рукой скулу.
— Ты, главное, три сильнее, чтобы «фонаря» не было, — сказал Витьке подошедший Мишка Глебов, признанный специалист в этой области.
Драка японца-китайца с Костантино проходила совсем по-другому. Японец-китаец сделал резкий выпад (или как это у них называется), выставив вперёд ногу где-то на уровне костантинова живота. Костантино отпрыгнул в сторону и без замаха ударил японца-китайца левой рукой в голову, но тот присел, и удар пришёлся по шляпе (та мухой улетела туда, откуда появился её обладатель). Противники разошлись на несколько шагов, и всё началось снова — японец-китаец нападал, Костантино защищался.
Скажу по правде, зрелище завораживало. И тот и другой своё дело знали, и двигались как… как одетые в штатское бежаровские болеро. Да, это больше всего было похоже на танец. Дикий, но симпатишный. Я даже забыла про боль и тошноту, до того это было красиво.
Наконец, японцу-китайцу удалось лягнуть Костантино в пах. Тот как-то по-бабьи охнул и присел на одно колено, закрыв лицо и голову кулаками. «Всё, хана тебе, — подумала я, — сейчас он тебя запинает», но японец-китаец повёл себя, как мне показалось, странно. Вместо того чтобы добивать обездвиженного противника ногами, он сделал
И ещё: мне было совсем не жаль Костантино.
7. Скажи: «а-а-а-а…»
После того как я немного отошла от боли, мы с японцем-китайцем затащили Костантино в мой номер, раздели догола и плюхнули на кровать мордой вниз. Одежду Костантино японец-китаец сложил в большой пластиковый пакет, а большой кожаный бумажник, вывалившийся из штанов, себе в карман. После шмыгнул в ванную и стал там чем-то греметь, а я осталась в комнате наедине с потерпевшим.
Голый Костантино был прекрасен. Узкий в тазу, широкий в плечищах, совершенно без «спасательного круга», то есть боков и пуза — чего я больше всего терпеть не могу в мужиках. Больше скажу, я ни разу не видала голого мужика с такой шикарной задницей. Лучше были только в магазине «Gigolo».
Японец-китаец вернулся из ванной с пластиковой бутылкой без дна. Перевернул Костантино на спину, не забыв закрыть простынёй самое интересное, и обернулся ко мне.
— Саша, у вас есть водка? — спросил он.
— Вам что, нужно выпить? — удивилась я.
— Нет, не мне. Ему! — Японец-китаец показал на Костантино. — Вы же русская, у вас должна быть.
У меня и вправду была водка. Нам всем посоветовали взять с собой на случай непредвиденных подарков. Я выудила из сумки пол-литра «Русского эталона» за горлышко и протянула её моему спасителю, как гранату.
— То, что надо, — сказал он, и наклонился над Костантино. — Пожалуйста, держите голову, а я буду лить.
Я влезла на кровать и обхватила руками неожиданно маленькую по размеру костантинову голову.
— За уши удобнее всего будет, — посоветовал мне японец-китаец.
Уши оказались маленькие и холодные. Я прижала голову Костантино к подушке, японец-китаец левой рукой ловко открыл ему рот и вставил туда импровизированную воронку из обрезанной бутылки.
— Скажи: «а-а-а-а», — протянул он, хрустнула свёрнутая крышка (резко пахнуло водярой), и тонкая струйка потекла в пластик.
Поначалу всё шло гладко, но где-то к половине бутылки у Костантино из района гортани стали доноситься неприятные булькающие звуки. Неожиданно для самой себя я испытала приступ беспокойства — не захлебнётся ли, или ещё чего — и озабоченно посмотрела на японца-китайца, на что тот сделал пару успокаивающих кивков, мол, всё нормально.
— Не волнуйтесь, — почти по слогам проговорил он, — ему ничего не угрожает. Видите, лежит спокойно и выглядит совершенно нормально.
Я посмотрела на Костантино. Действительно, для человека, в которого без его на то согласия заливают пол-литра, смотрелся он довольно неплохо, разве что шумновато дышал носом. Я немного успокоилась.
— А он, того, не скопытится с такой дозы? — поинтересовалась я после того, как пустая бутылка полетела в угол.
— Нет! — уверенно ответил японец-китаец. — Судя по документам, он тоже русский. Так что всё будет в порядке.