Флорентийская голова (сборник)
Шрифт:
— Не люблю фантастику, — сказала она.
— Я тоже.
— А почему читаете?
— Другого нет, всё остальное на японском.
Голова нахмурила брови.
— А вы, конечно, его не знаете…
— Есть грешок. Кстати, а откуда вы знаете русский?
— Русский? — Голова высокомерно выгнула левую бровь. — Русского я не знаю, как и не знаю ни какого другого, из известных вам языков, но вместе с тем, я знаю их все. Я говорю с вами на дивонике. Если владеть им, то можно общаться с человеком, говорящим
— Как, простите?
— Ди-во-ник, — по слогам произнесла голова, — это язык, содержащий все остальные языки на земле. Его изобрёл великий Джордано.
«Опять этот Джордано, — подумала я, — куда ни плюнь — везде он».
— Скажите, а кто ещё из великих людей, кроме Джордано Бруно и Мекеладжело де Караваджо повстречался вам на жизненном пути? — спросила я плохо скрываемой издёвкой. — Может, Томас Майн Рид? Или Александр Беляев?
— Я не буду перечислять имён, — голова закатила глаза к потолку, — но, поверьте, среди них было много достойных персонажей… и ещё, не надо ёрничать, хотя бы и уважения к моему возрасту.
Мне вдруг стало стыдно за свои слова.
— Извините, — сказала я, — а вы, правда, бессмертны?
— Фактически да, — спокойно ответила голова, будто речь шла о какой-то мелочи, — если конечно не попаду в лапы Священной конгрегации Доктрины Веры, как это называется сейчас, а проще говоря, Священной инквизиции. Кстати, вы знаете, что нынешний папа бывший инквизитор?
— Да, нам говорили во время экскурсии по Ватикану. А что они с вами сделают, если поймают?
Голова громко сглотнула.
— Сожгут. Разумеется, не при большом скоплении народа на Кампо деи Фиори, а где-нибудь в уединённом монастырском крематории в присутствии двух-трёх наблюдателей в хабитах или…
Окончание фразы повисло в воздухе. Глаза моего собеседника неожиданно выпучились, а губы образовали вытянутое «о». Я резко обернулась, ожидая увидеть за своей спиной что-то ужасное, но ничего кроме знакомого интерьера там не обнаружила.
— Как вы сказали, все остальные книги на японском? — завизжала, как резаная голова. — Отвечайте!
— Да, вот, смотрите сами. — Я достала с этажерки первую попавшуюся книжку с чёрными иероглифами на золотой обложке и поднесла к голове.
Вмиг удивление на её лице сменилось отчаянием.
— Я так и знала! — заголосила она. — Они меня нашли, они меня поймали! А вы — одна из них. Господи, за что?
Я совершенно не понимала, чем вызван этот приступ паники, и поэтому решила, что голова меня просто-напросто разыгрывает. У меня даже мелькнула мысль подыграть ей, сказать, что я действительно одна из них, и что её, головы, песенка спета, но когда я увидела капающие с ресниц слёзы, сама не на шутку перепугалась.
— Вы можете спокойно объяснить, что происходит? — как можно увереннее
Голова на секунду замолчала и навела на меня свои огромные, мокрые глаза.
— Скажите, кто хозяин этой квартиры? Ведь мы не в гостинице, верно?
Я почесала затылок, пытаясь вспомнить имя японца-китайца.
— Это… ну, как его… — я пару раз щёлкнула пальцами, — Сасаки. Точно, Масахиро Сасаки. Помню, на харакири похоже было и ещё на сосачки…
— Сасаки? — переспросила голова.
— Ага, Сасаки, — подтвердила я, — сто процентов.
— О, горе мне, горе… они меня наши…
— Вы можете, наконец, объяснить, кто это, «они»? — выпалила я.
Голова уставилась на меня ничему не верящей двустволкой. Я стоически выдержала её взгляд, не отвела глаз и ни разу не моргнула.
— Ладно, на этот раз поверим, — произнесла голова учительским тоном, — «они» — это японцы. Гоняются за мной так же яростно, как и Ватикан, а может, и ещё яростнее. Этот ваш Сасаки — наверняка, один из них.
— На что вы им сдались? — удивилась я.
— А вы не понимаете? Хотят покопаться в моей башке, — огрызнулась голова, — это ещё хуже, чем на костёр… — И она зарыдала совершенно по-бабски. По её раскрасневшимся щекам и стройной шее побежали ручьи, исчезая в чёрном, как у брюнетки из рекламы шампуней, почвогрунте.
«Замкнутая система, — подумала я, — самоорошение».
— Увезите меня отсюда! — проревела голова. — Куда-нибудь увезите и спрячьте. Мне нужна всего одна неделя, чтобы вырасти, и тогда я убегу, и никто, никто меня не найдёт!
— Но куда, простите, я вас увезу? — поинтересовалась я.
— В первую очередь, из этой квартиры, — ответила голова гораздо спокойнее, а там я вам всё расскажу.
10. Русские не сдаются!
В то, что голова не врёт, а, если врёт, то правдоподобно, я поверила, когда не обнаружила в прихожей своей верхней одежды. Свитера и джинсов, которые должны были висеть в комнате на стуле, тоже не было, обувь, и та исчезла. Единственное, что у меня осталось — это майка «GAP», трусы и ещё перчатки, которые я купила тогда на рынке. Согласитесь, о том, чтобы выйти на улицу в таком виде, можно было даже не думать.
Но самое страшное, что кроме одежды неизвестно куда испарились чемодан и сумка, где были паспорт, обратные билеты и все деньги. То есть, абсолютно все. Пометавшись некоторое время по квартире, я устало плюхнулась на ковёр.
— Что же делать-то? — проговорила я вслух. — Всё ведь забрал, подлец.
— Бежать! — крикнула голова.
— В таком виде? — Я задрала майку, демонстрируя голове трусы.
Голова, хмыкнула, а после, словно радар, из угла в угол взглядом просканировала глазами комнату.