Флот вторжения (Книга 2)

Тeртлдав Гарри

– Я дам вам сопровождающих до города, - сказал Паттон.
– Там, где вам придется ехать, шляется еще достаточно ящеров.

– Сэр, вашим предложением вы оказываете мне честь, но все же я предпочел бы отклонить его, - ответил Ларсен.
– Разве путешествие с сопровождающими вместо большей безопасности не сделает меня более заметной целью? Я бы лучше раздобыл велосипед и поехал один.

– Доктор Ларсен, вы являетесь национальным достоянием, что в определенной степени заставляет меня нести ответственность за вашу дальнейшую судьбу. Паттои закусил нижнюю

губу.
– Но, возможно, вы правы, как знать наперед? Вы хотите отказаться даже от такой помощи, как подыскание вам велосипеда и сопроводительное письмо от меня?

– Нет, сэр, - моментально ответил Йенс.
– Я буду очень признателен и за то, и за другое.

– Хорошо, - сдержанно улыбнулся Паттон. Потом он махнул рукой, привлекая внимание нескольких солдат, находившихся неподалеку. Они подбежали к машине, чтобы узнать, зачем их зовет генерал. Когда он объяснил, солдаты кивнули и двинулись в разные стороны исполнять его поручение. Ожидая их возвращения, генерал вытащил лист гербовой бумаги, украшенный двумя золотыми звездами ("Удивительно, что у него до сих пор водятся такие вещи", - подумал Йенс) и авторучку. Прикрывая другой рукой лист от падающего снега, генерал что-то быстро написал, затем подал бумагу Ларсену:

– Этого достаточно?

Йенс прочитал и удивленно поднял брови. Это было больше, чем просто сопроводительное письмо. Написанное генералом не только приказывало военным властям кормить Йенса, но и наделяло его самого властью, позволяющей почти что "казнить и миловать". Ларсен не хотел бы оказаться на месте солдата, о котором Паттону стало бы известно, что тот не обратил внимания на генеральский приказ. Йенс сложил бумагу и спрятал ее в карман.

– Благодарю вас, сэр. Это очень щедро с вашей стороны.

– Знаю, вам тяжело приходилось со мной с того самого момента, как вы оказались в моем кабинете. Я не извиняюсь, нужды войны были важнее ваших потребностей. Но я постараюсь, насколько возможно, исправить положение.

Где-то через полчаса солдаты возвратились, прикатив Йенсу на выбор четыре или пять велосипедов. Никто и словом не обмолвился о необходимости вернуть выданную ему винтовку, поэтому Ларсен оставил "спрингфилд" себе. Он сел на выносливый "швинн" и поехал в северо-восточном направлении.

– Чикаго, - мысленно повторял Йенс, двигаясь вперед.

Он улыбался, радуясь, что наконец-то расстался с армией. Однако улыбка вскоре сошла с его губ. Местность между Блумингтоном и Чикаго дважды оказывалась в зоне боев: вначале, когда ящеры двигались к озеру Мичиган, а затем - когда они пытались пробиться сквозь кольцо, в которое их зажали Паттон и Брэдли. Ларсен собственными глазами видел, до чего ужасны последствия войны.

Единственное, что знал Йенс о городке Понтиак в штате Иллинойс, было выражение "из Понтиака". Оно означало, что некто провел определенное время в тюрьме штата, находившейся на южной окраине города. Бомбардировки превратили тюрьму в груду развалин. Сразу же за ее воротами лежали обломки американского истребителя, от которого уцелел лишь задранный к небу хвост.

Сам

город был не в лучшем состоянии. На закопченных стенах здания окружного суда виднелись шрамы от пулеметных очередей. Ларсен чуть не свалился, наехав на изуродованную бронзовую плиту, валявшуюся на улице. Он слез, чтобы прочитать надпись. Оказалось, плита украшала пирамиду из валунов ледникового периода - памятник в честь индейского вождя, давшего Понтиаку свое имя. Йенс оглядел лужайку перед зданием суда. Пирамиды не было: виднелись лишь разбросанные и разбитые камни. Ларсен поспешил как можно быстрее убраться из города.

Вдали почти постоянно слышалась стрельба. На расстоянии она звучала по-идиотски весело, словно хлопки фейерверков по случаю Дня независимости. Однако эти негромкие хлопки означали, что кто-то пытается кого-то убить.

На следующий день Йенс прикатил в Гарднер - небольшой городишко, окруженный горами доменного шлака. Гарднер едва ли был симпатичным местом и до того, как по нему прокатились волны боев, но сейчас он стал еще хуже. На одной из шлаковых горок развевался звездно-полосатый флаг. Когда Ларсен увидел копошащихся у какого-то здания солдат, он решил испытать письмо Паттона.

Оно произвело волшебное действие. Солдаты положили Йенсу большую миску тушеного мяса с картошкой, которое ели сами, дали запить это глотком жидкости, сильно напоминающей самогонку, и забросали вопросами о генерале, подпись которого красовалась на листе бумаги.

Командир отряда, изможденный грузный сержант, чьи редеющие седые волосы говорили о том, что он явно воевал в Первую мировую, прекратил солдатские расспросы и сказал:

– Стрельбы здесь, приятель, как дерьма во время поноса. Но честно скажу тебе, приятно видеть, когда кто-то движется вперед, а не пятится назад. Мы и так слишком долго перлись назад.

Его тягучая речь была терпкой и густой, как кофе, обильно сдобренный цикорием, и у него было какое-то странное имя - Остолоп.

– Нам это дорого стоило, - тихо сказал Ларсен.

– Отступление в сторону Чикаго тоже обошлось недешево, - сказал сержант.

Йенс согласно кивнул.

Незадолго до темноты он приехал в Джолиет. В этом городе тоже была тюрьма - здание с толстыми стенами из известняка, украшенными выступами. Сейчас тюрьма лежала в руинах. В попытке сдержать натиск ящеров ее превратили в крепость. Из одного окна до сих пор торчал погнутый ствол полевого орудия. "Интересно, где сейчас бывшие заключенные?" - с тревогой подумал Йенс.

По привычке, приобретенной во время странствий по развороченной войной Америке, Йенс отыскал пустой разрушенный дом, чтобы там заночевать. Только развернув свой спальный мешок, он заметил валявшиеся на полу кости. Череп с пустыми глазницами не оставлял сомнения, что кости принадлежали человеку. До вторжения ящеров Йенс не остался бы здесь ни минуты. Сейчас он лишь пожал плечами. Недавно он видел нечто пострашнее костей. Вновь подумав о бывших узниках тюрьмы, он проверил, заряжена ли винтовка, и, положив ее рядом со спальным мешком, снял предохранитель.