Флот вторжения (Книга 2)

Тeртлдав Гарри

"В этом смысле они даже хуже русских", - подумал Егер, но предпочел не высказывать свои мысли вслух.

Огонь с вертолетов не уничтожил всех людей в лесу. Винтовочные выстрелы захлопали вновь, и к их канонаде добавился стрекот пулемета. Затем с более резким и хлопающим звуком им ответили автоматы ящеров.

– Они высадили войска!
– воскликнул Егер.
– Чем дольше они там задержатся, тем больше у нас шансов на успех.

– И тем больше вероятность, что они поубивают моих друзей, - сказал Макс.
– Думаю, ваших тоже. У сраного нациста

есть друзья? Наверное, после тяжелого дня, вдоволь постреляв евреям в затылок, вы шли пить пиво с вашими сраными приятелями?

– Я солдат, а не палач, - ответил Егер.

Интересно, был ли Георг Шульц среди тех, кто нес пустые ящики? Если да, то сейчас он тоже хлюпает по грязи. Если нет... Егер подумал и об Отто Скорцени. Похоже, этот эсэсовский капитан обладал даром создавать безвыходные ситуации и потом выскальзывать из них. Но, подумав об эсэсовце Скорцени, Егер вспомнил про Бабий Яр. Скорее всего, это их рук дело.

– У вас, русских, тоже есть палачи, - прибавил Егер.

– Ну и что? Это вас оправдывает?
– спросил Макс. Егер не нашел подходящего ответа. Еврейский партизан продолжал:

– Жаль, что меня не отправили в сибирский гулаг за несколько лет до того, как ваши сраные немцы заняли Киев. Тогда бы, срань господня, мне не пришлось видеть то, что я видел.

Дальнейший спор разом оборвался, так как Егер с размаху шлепнулся в грязь. Макс помог ему подняться на ноги. Они продолжили путь. Егер чувствовал себя столетним старцем. Один километр по этой хлюпающей, чавкающей, липкой грязи был хуже дневного марша по сухой и твердой земле. Егер со злостью подумал: "Есть ли сейчас в Советском Союзе хоть один квадратный сантиметр сухой и твердой земли?"

Его также занимало, подо что используется мягкая и сырая земля, по которой он уходил от ящеров. В Германии земля была всегда занята подо что-то вполне определенное: луг, сельскохозяйственные посевы, лес, парк, город. Этот участок земли не подходил ни под одну из подобных категорий. То была просто земля дикая местность. И все это бесконечное изобилие использовалось в Советском Союзе кое-как.

Егеру пришлось внезапно прекратить свои презрительные размышления о советской бесхозяйственности. Голова его взметнулась вверх, точно у зверя, на которого охотились. Вертолеты ящеров снова поднялись в воздух.

– Придется нам прибавить ходу, - сказал Егер Максу. Майору хотелось бросить тяжелый ящик и бежать. Он оглянулся. Пелена дождя скрывала вертолет. Егеру оставалось лишь надеяться, что она поможет им спрятаться от ящеров.

Откуда-то с юга, с середины большого открытого поля, донеслись выстрелы. Егер узнал сочный голос немецкой пехотной винтовки. Конечно, сейчас невозможно было сказать, кому она принадлежит: то ли рядовому немецкому солдату, то ли совершенно непохожему на него русскому партизану. Ближайший к Егеру вертолет изменил курс, чтобы ответить на этот ничтожный выпад.

– Думаю, кто-то из тех двух пар отвлек врага на себя, - сказал Егер.

– Может, это один из евреев, спасающий вашу нацистскую шкуру.

Что вы при этом чувствуете?
– Однако Макс тут же добавил неуверенно: - А может, это какой-нибудь сраный нацист, спасающий мою. И как при этом чувствовать себя мне?

Впереди сквозь завесу дождя проступили очертания какой-то деревни, а может, небольшого городишки. Не сговариваясь, Егер и Макс решили обойти его далеко стороной.

– Как называется это место?
– спросил Егер.

– Чернобыль, - ответил Макс.
– Ящеры выгнали отсюда людей, после того как взорвался их корабль, но, возможно, оставили здесь небольшой гарнизон.

– Будем надеяться, что не оставили, - сказал Егер.

Партизан кивнул.

Если в городишке и был гарнизон, его не бросили на поиски бойцов отряда... А может, и бросили, но они попросту упустили Егера и Макса на таком-то ливне. Миновав скопление невзрачных деревянных строений и еще более уродливых бетонных, Егер взглянул на компас, чтобы вернуться на нужный курс.

Макс следил, как немец убирает компас в карман.

– Ну и как мы разыщем эту чертову повозку?

– Будем двигаться в этом направлении, пока...

– ...пока из-за дождя не проскочим мимо, - перебил его еврей.

– Если у вас есть идея получше, я с удовольствием выслушаю ее, - ледяным тоном ответил Егер.

– У меня нет, черт возьми! Я думал, что у вас есть. Они продолжили путь, пройдя по краю небольшого леса и затем вернувшись на указанный компасом курс. У Егера в вещмешке был кусок черного хлеба и немного колбасы. Доставать их одной рукой было крайне неудобно, но он умел это делать. Егер разломил хлеб, раскусил пополам колбасу и подал Максу его долю. Еврей помедлил, но съел. Через некоторое время Макс достал из бокового кармана небольшую жестяную фляжку. Вытащил пробку и передал фляжку Егеру для первого глотка. Водка обожгла майорское горло, словно огонь.

– Спасибо, - сказал Егер.
– В самый раз. Он прикрыл большим пальцем горлышко фляжки от дождя и возвратил ее Максу.

Откуда-то сбоку послышалась русская речь. Егер вздрогнул, потом бросил ящик и схватился за винтовку, висящую на спине. Затем кто-то добавил по-немецки:

– Да, нам бы сейчас не помешал глоток чего-нибудь бодрящего.

– Мы их нашли, - сказал Егеру Макс, когда, шлепая колесами по грязи, к ним подъехала повозка.
– Удивительно, сучьи потроха, но, похоже, это так, черт меня подери...

Вместо ненависти он поглядел на Егера с чем-то вроде уважения. Егер, который был удивлен не менее партизана, изо всех сил постарался не показать этого.

Лошадь, запряженная в повозку, знавала лучшие дни. Легкая деревянная повозка двигалась на широких колесах. Она был низкой, широкой и имела плоское днище, поэтому могла плыть почти как лодка даже по более топкой грязи. Казалось, конструкция этой повозки не менялась в течение веков. Вероятно, так оно и было. Никакой другой транспорт не был лучше приспособлен к условиям русской распутицы, наступавшей дважды в год.