Флот вторжения
Шрифт:
Каир стоял у слияния Миссисипи и Огайо, окруженный дамбой, которая защищает город от разливов рек. Над восточным краем дамбы взору Бобби открывались заросли магнолий. Они придавали городу южный облик и совсем не вязались с природой Иллинойса. С югом были связаны и воспоминания о давно прошедших хороших временах для этого города. Когда-то думали, что Каир будет пароходной столицей Миссисипи. Этого не произошло. Теперь городишко стал одним из концлагерей ящеров.
Хорошим лагерем, надо полагать, поскольку с трех сторон его окружала вода. Ящеры просто повредили мост на Миссисипской
Слоняясь без дела, Фьоре добрел до ограды ящеров. Это не было заграждением из колючей проволоки; ограда больше напоминала длинные полосы узкой обоюдоострой ленты, похожей на бритвенные лезвия. Лента выполняла ту же функцию, что и колючая проволока, и делала это столь же успешно.
С другой стороны забора, с его свободной стороны, ящеры установили сторожевые башни. Они выглядели точно так же, как, наверное, сторожевые башни в нацистском концлагере. Солдат, что стоял на ближайшей к Фьоре башенке, направил на него дуло пулемета.
— Идти, идти, идти! — закричал он.
Должно быть, это было единственным английским словом, которое тот знал. Но пока в его когтистых руках находился пулемет, ему и впрямь хватало одного этого слова.
Бобби пошел, пошел, пошел. Не подчиниться лагерному охраннику можно только один раз. Когда Фьоре медленно шагал к городу по шоссе-51, плечи его были низко опущены. Еще совсем недавно Соединенные Штаты готовились как следует дать по заднице Японии и Германии. Все об этом знали. Всем это нравилось. А теперь — на тебе, концлагерь, прямо в центре США.
Дело было не в том, справедливо это или нет. Подобное вообще представлялось невозможным. Будучи гражданином самой сильной страны мира, оказаться узником концлагеря, словно какой-то поляк, итальянец, русский или жалкий, нищий филиппинец… Никто и подумать не мог, что американцам придется пережить такое унижение. Его родители покидали свою родину, уверенные, что больше никогда не столкнутся с подобным.
Бобби брел посередине шоссе, раздумывая о том, каково сейчас приходится его родителям. С момента появления ящеров он ничего не слышал о положении в Питтсбурге. Когда Бобби пришел в Каир, шоссе-51 плавно перешло в Сикамор-стрит. Он продолжал идти по белым черточкам центральной линии. Автомобилей не было. Правда, торчали несколько обгорелых кузовов машин. Только горстка стариков, кому перевалило за девяносто, помнили времена, когда война в последний раз приходила на землю Соединенных Штатов. Теперь она пришла вновь, без всякого предупреждения.
Навстречу Фьоре по Сикамор-стрит двигался чернокожий. Он катил тележку, которая здорово смахивала на переделанную детскую коляску. Старый колокольчик для коров, свисавший с погнутой одежной вешалки, возвещал о его появлении, но парню этого было мало, и он через каждые несколько шагов выкрикивал:
— Тамале! Покупайте горячие тамале! [25]
—
25
Тамале — мексиканское блюдо из рубленого мяса, приправленного красным перцем и другими специями, которое сварено в обертках кукурузных початков.
— Допустим, что доллар за штуку.
— Боже милостивый! — присвистнул Фьоре. — Да ты просто грабитель, если хочешь знать.
Торговец посмотрел на него так, как в былые времена не отважился бы посмотреть на белого человека ни один негр. Равнодушным, отчужденным голосом он ответил:
— Не хотите, мистер, не беда. Вокруг полно желающих.
— Дерьмо ты! — Фьоре расстегнул клапан кармана на поясе и вытащил бумажник. — Дай-ка мне две порции.
— Как скажете, босс, — согласился чернокожий, но взялся за дело не раньше, чем долларовые бумажки оказались в его руках.
Торговец открыл стальную крышку тележки, взял щипцы и подцепил жирные тамале. Чтобы остудить их, негр на них подул, а затем подал Фьоре. В прежние времена Департамент здравоохранения обрушился бы на него, словно кирпичная стена.
Бобби тоже не был в восторге от способа охлаждения этим парнем тамале, но попридержал язык. Уже хорошо, что у него есть деньги на покупку еды. Когда ящеры вытолкали
Бобби из своей винтокрылой машины, в его карманах насчитывались два доллара и двадцать семь центов плюс монета, которую он считал своим счастливым четвертаком. Однако этих денег хватило, чтобы начать игру в покер. Бесконечные часы, проведенные Бобби в пригородных автобусах и поездах по дороге из одного города провинциальной бейсбольной лиги в другой, отточили его мастерство картежного игрока, и он играл лучше тех парней, с кем ему довелось здесь встретиться. Сейчас в его бумажнике хрустело куда больше, чем два доллара.
Бобби надкусил обертку кукурузного початка, ощутил вкус острого томатного соуса, лука и мяса. Он жевал медленно, пытаясь определить, из какого мяса сделаны тамале. Не из говядины и не из курятины. Тамале, которые он покупал два дня назад, были из курятины. Эти имели другой вкус, немного резкий, напоминающий вкус почки, но не совсем.
В мозгу Фьоре всплыла фраза, которую когда-то повторял его отец и о которой сам он не вспоминал давным-давно:
«Времена настолько трудные, что приходится есть кролика с крыши». Подозрения Бобби моментально превратились в уверенность:
— Сукин ты сын! — наполовину давясь, закричал Фьоре. Он еще не решил, проглотить это варево или выплюнуть. — Ты же всадил туда кошачье мясо!
Продавец тамале не стал тратить понапрасну время, отрицая этот факт.
— А если и так, что с того? — сказал он. — Единственное мясо, которое я мог раздобыть. Если вы невнимательный, мистер, могу подсказать, что нынче никто не привозит продовольствие в Каир.
— Да мне следовало бы вышибить из тебя мозги за то, что ты подсовываешь белому человеку кошатину! — зарычал Фьоре.