Флот вторжения
Шрифт:
Вряд ли после случившегося кто-либо в Советском Союзе мог подумать хорошо о нацистах. Мерой проклятия для Гитлера было то, что империалистические Англия и Соединенные Штаты присоединились к СССР в борьбе против Германии. Мерой проклятия для Советского Союза (хотя мысли Людмилы не текли в таком направлении) было то, что слишком много советских граждан: украинцы, прибалты, белорусы, татары, казаки и даже сами русские — оказались гитлеровскими приспешниками в борьбе против Москвы.
Но с появлением ящеров тон Московского радио относительно Германии снова поменялся. Им не простили их преступлений (любой, кто спасался от них бегством,
Палец Людмилы сполз с гашетки. Она снова развернула «кукурузник» в направлении колхоза, чтобы присмотреться повнимательнее. Несомненно, те двое внизу были немцами. Она решила приземлиться и выяснить, что же там происходит.
Только когда ее «У-2» запрыгал по земле, сбавляя обороты, до Людмилы дошло: если эти колхозники — гитлеровские приспешники, они не захотят, чтобы ее донесение отправилось в Москву, а оттуда на их головы обрушилось бы возмездие. Девушка уже собиралась вновь запустить двигатель, но решила остаться и узнать что сможет.
Крестьяне и двое немцев подошли к ней довольно миролюбиво. В толпе она заметила оружие, но ни один ствол не был направлен на нее. У немцев винтовка и автомат висели на плече.
— Кто здесь председатель? — спросила она.
— Я, товарищ летчик, — ответил толстый приземистый мужичок, выпячивая грудь, словно желая усилить важность своего положения. — Климент Егорович Павлюченко в вашем распоряжении.
Людмила представилась, внимательно наблюдая за этим Павлюченко. Вроде он говорил с нею искренне и назвал ее «товарищем», но это еще не означало, что ему можно доверять, особенно когда рядом с ним стоят двое немцев. Она указала на них:
— Товарищ председатель, как эти двое оказались в вашем колхозе? Они хоть немного говорят по-русски?
— Тот, что постарше, через пень-колоду еще может. А вот тот с рыжими усами, только лопочет что-то по-своему. Должно быть, они достаточно давно отбились от своих: даже не знают про Берлин.
Услышав название своей столицы, немцы поглядели на Павлюченко. Людмила смотрела на них, словно они действительно были опасными зверями. Ей еще не доводилось видеть гитлеровцев так близко.
К немалому ее удивлению, они не были похожи на бесчеловечные истребительные механизмы, которые на громадных просторах России и Украины оттесняли советские части на восток. Не напоминали они и «зимних фрицев» с недавних пропагандистских плакатов: с женскими платками на голове и свисающей с носа сосулькой. Они были просто людьми: чуть повыше ростом, чуть худощавее, с более вытянутыми лицами, чем у русских, но такими же людьми. Они и пахли, как люди, — люди, которые давно не мылись.
Тот, что помоложе, походил на крестьянина. Людмила легко могла бы представить его сидящим на скамеечке и доящим корову или стоящим на коленях и занятым прополкой грядок. И та бесцеремонность, с какой он пялился на нее, тоже говорила о его крестьянском происхождении.
Сказать что-либо определенное о втором было труднее. Вид у него усталый, лицо узкое и бледное. Как и на его рыжеусом спутнике, на этом немце были солдатская каска и пехотная гимнастерка, надетая поверх черных брюк танковых войск. На гимнастерке виднелись погоны рядового, но для простого солдата он был довольно стар и слишком умен.
Когда-то, в средней школе, Людмила
— Wie heisen Sie? [27]
Грязные, измученные лица немцев просветлели. До этого момента они чувствовали себя среди русских косноязычными, почти немыми (недаром в древности русские окрестили людей из германских племен немцы — от слова «немые» те, кто не может сказать что-либо вразумительное). Рыжеусый заулыбался и сказал:
— Ich heise Feldfebel Georg Schultz, Freulein, [28] — и скороговоркой назвал свой личный номер.
27
Кто вы? ( нем.) — Прим. перев.
28
Я фельдфебель Георг Шульц, фройляйн ( нем.) — Прим. перев.
— Ich heise Heinrich Jager, Major, [29] — представился старший и тоже сообщил свой личный номер.
Людмила не обратила внимания на их номера: сейчас это ей было ни к чему. Колхозники зашептались между собой, либо удивляясь, что советская летчица может говорить с немцами на их языке, либо из недоверия к ней, опять-таки по той же причине.
Девушка жалела, что не может вспомнить побольше немецких слов. Чтобы узнать, к какому подразделению относятся Егер и Шульц, ей пришлось соорудить нелепый вопрос:
29
Я Генрих Егер, майор ( нем.) — Прим. перев.
— Из какой группы военных людей вы идете?
Фельдфебель начал было отвечать, но майор (в переводе с немецкого его фамилия означала «охотник»; Людмила подумала, что у него действительно глаза охотника) кашлянул, и этого оказалось достаточным, чтобы его подчиненный замолчал.
— Скажите, русская летчица, мы что, являемся военнопленными? — спросил майор Егер. — Некоторые вещи вы можете спрашивать только у военнопленных.
Он говорил медленно, четко и просто: наверное, понял затруднения Людмилы с немецким языком.
— Нет, — ответила она. — Вы не военнопленные. Мы сейчас воюем в основном с… ящерами. — Людмила была вынуждена произнести это слово по-русски, ибо не знала, как эти твари называются на немецком языке. — Сейчас мы воюем с немцами, только если немцы воюют с нами. Мы не забыли о войне против Германии, но сейчас мы на одной стороне.
— А-а… — сказал майор. — Это хорошо. Мы также в основном воюем против ящеров. Поскольку у нас есть общий враг, я вам скажу, что мы из Шестнадцатой бронетанковой дивизии. Еще я вам скажу, что мы с Шульцем вместе подбили танк ящеров.