Шрифт:
Об авторе
Капитан второго ранга Мацкевич Владислав Витольдович родился в 1934 году в Забайкалье.
В 1958 году закончил высшее военно-морское инженерное училище подводного плавания в г. Севастополь (затем СВВМИУ). Назначен командиром моторной группы, а спустя год — командиром БЧ-5 подводной лодки «С-345» 25 БПЛ Северного флота. Через два года назначен на должность пФ-5 по живучести 25 бригады ПЛПЛ СФ, затем в 1963–64 годах был советником флагманского инженер-механика подводных сил (бригады) республики Индонезия. После завершения загранкомандировки служил пФ-5 по живучести 22 БПЛ 37-й дивизии ПЛПЛ Балтийского флота, а через два года назначен пФ-5 штаба 37-й дивизии ПЛПЛ. Прошел курсы повышения квалификации при 91-м НИИЦ ОДАС МО,
Многократно участвовал в дальних шлюпочных походах студентов по Черному морю и Днепру.
В 1970 году, к 50-летию НКИ, им вместе с другим преподавателем ВМК создан музей адмирала С. О. Макарова, в котором продолжает работать научным руководителем на общественных началах. Музей включен в «Морской энциклопедический словарь». В 70–80-х годах им заложена основа фонда старых книг по истории флота в НКИ. Закуплено более двухсот книг XVIII, XIX и начала XX веков. Подавляющее большинство — раритеты. Приобретено несколько сот томов журналов «Морской сборник», начиная с I тома 1848 года.
После демобилизации из рядов ВМФ в 1984 году ему предложено организовать службу стандартизации и метрологии университета. Разработал 7 стандартов НКИ и ряд методических документов в системе управления качеством НИОКР.
В настоящее время работает главным метрологом Национального университета кораблестроения имени адм. Макарова (бывший НКИ).
В марте 2006 г. участвовал в праздновании 100-летия подводных сил России в г. Санкт-Петербурге.
От автора
Эта книга появилась на свет не сразу. В устном виде эти побасёнки часто звучали на шлюпках и у костра во время дальних шлюпочных походов гребно-парусной секции НКИ, встречах преподавателей и студентов, организуемых клубом «Корабел», на «посиделках» студентов, принимавших участие в работе музея адмирала С. О. Макарова при НКИ, юбилейных встречах выпускников ВВМИУпп.
Книга написана по многочисленным просьбам со стороны студентов-выпускников НКИ 70–80-х годов, сейчас директоров фирм, заводов, деканов, профессоров, ведущих специалистов проектных и производственных предприятий. Некоторые из них взяли на себя работу по верстке книги, разработке её дизайна.
Автор выражает искреннюю благодарность доценту НУК Е. Трушлякову, капитану 1-го ранга В. Кизиму, выпускникам НУК В. Торубара и Е. Торубара, сотруднице НИЧ университета А. Клепец, которые непосредственно своими руками создавали эту книгу. А также благодарю всех моих друзей-однокашников и сослуживцев по подводному флоту и военно-морской кафедре НКИ-НУК.
«Голландские» салаги
Кандидаты в курсанты (не абитуриенты, как в ВУЗах) первого набора вновь открываемой «Голландии» из-за неготовности здания училища к занятиям проходили приёмное чистилище в Высшем военно-морском училище имени П. С. Нахимова. Вчерашние школьники из больших и малых городов, сёл и деревень (с флота были единицы), никогда досель, в значительном большинстве, не выезжавшие самостоятельно дальше родной «околицы», прибывали в город-герой Севастополь. Уж это одно приводило их в трепет, а впереди медкомиссия, экзамены, мандатная комиссия. На перроне их встретила толпа уже отсеявшихся по разным причинам мальчишек, которые были все как один наголо острижены — издержки производства, а точнее, приёма. Они сообщили «страшную весть» — пройдя проходную, вы тут же будете острижены, в город ни-ни, так как вас, лысых, тут же отфильтрует патруль. Далее следовали страсти-мордасти о суровой медкомиссии, «зверствах» экзаменаторов и копании в твоей генеалогии до седьмого колена мандатной комиссией.
Притихших пацанов вскоре отбирали представители (считай — патрули) соответствующих училищ, и вскоре мы уже у проходной «нахимовки». Недолгие формальности с документами, и будущих «голландцев» ведут в «резервацию».
Если «нахимовцы» жили в казармах, то для «голландцев» на берегу моря колючей проволокой был отгорожен довольно большой участок каменистой земли без кустика и травинки, но с множеством больших палаток. Над воротами, почти как в Освенциме, висел оптимистичный плакат «Добро пожаловать». Как только ты переступал за ворота, тебя вежливо приглашали в палатку справа от ворот. Из неё ты выходишь лыс, как бильярдный шар, с торчащими ушами. Заботливо-безжалостные мичманы-сверхсрочники разместили нас по палаткам и расписали нашу жизнь на ближайшие дни по часам. В жару с высокой влажностью в раскаленных палатках шла подготовка к очередному экзамену.
Прошедших горнило всех комиссий переодевали в белые брезентовые робы, которые гнулись и хрустели, как жесть, и натирали тело во всех мыслимых и немыслимых местах. Особенно ненавидели рабочие ботинки с сыромятными шнурками, их тут же окрестили «г…одавами». Чтобы как-то занять во времени эту категорию новобранцев, их приобщали к отработке курса «молодого матроса». С утра до вечера уже курсанты маршировали по растоптанному в пыль стадиону с «винторезами» 1891/1930 года. «Резервация» постепенно пустела, так как поступивших сразу переселяли в палатки, установленные на площадке училища прямо на асфальте, но уже до колючей проволоки.
Как-то под вечер вдоль берега прошел смерч внушительных размеров, а ночью, часа в два, — гроза, солидно затопив площадку и палатки. Неожиданно в одной завалившейся и затопленной палатке грянуло: «Наверх, вы, товарищи, все по местам…» Песню подхватил лагерь. Проливной дождь, молнии по южному — и песня. Запомнилось надолго.
Вскоре людское содержимое двух факультетов «Голландии» построили в колонну по три, и из бухты Стрелецкая строем мы двинули в город, на борт учебного судна «Волга». Зрелище было не для слабонервных. Лысые, с ушами, торчащими из-под бескозырок без ленточек, в негнущихся робах и в этих самых (не будем второй раз повторять) башмаках. Строй растянулся почти на километр. Скоро ли, далеко ли, но мы на борту учебного судна. Практически у всех это первая боевая посудина, дрожь палубы которой мы ощутили у себя под ногами. «Волга» была бывшим испанским транспортом, «прихватизированным» нашими в испанскую гражданскую войну. А чтобы его не узнали — пристроили вторую фальш-трубу. «Зелень подкильную» расписали по кубрикам, точнее, по грузовым трюмам, выдали по прооковому матрасу и прочие спальные принадлежности. Койками служил настил трюмов.
Ночью через нас бегали огромные и наглые испанские наследницы — крысы. Через пару ночей был отработан приём — все укладывались на «койки», то есть на пробковые матрасы, взяв в руки по башмаку. Дневальный вырубал свет, минут пять спустя по условному сигналу врубался свет, и в крыс, сосредоточившихся на шпангоутах и ребрах жесткости, летели тяжёлые рабочие ботинки. Жертвы среди хвостатых тварей были. Второй башмак шел на добивание.
Но не это было самым неприятным. Матросы судна, служившие в те времена по пять лет, отыгрывались на нас, салагах, по полной программе. Не посылали только пить чай с бимсами на клотике, зато в машинном и котельном отделениях чего только не было.
«Волга» снималась с якоря для учебного похода вдоль крымского и кавказского побережий. По дороге мы должны были участвовать в съёмке кинофильма «Корабли штурмуют бастионы», действо которого проходило в районе Судака. Перед отходом расписали нас по боевым постам, меня — дублёром котельного машиниста. По узкой, глубокой — до шести метров шахте по скоб-трапу попадаю в котельное отделение, представляюсь старшине. Тут же следует команда: «Слышь, молодой, в отсеке жарко, залезь за котел, отдрай иллюминатор». Полез в трюм, прополз под котлом и стал в полной темноте тщетно щупать борт, шпангоуты и прочие железяки набора. Иллюминатора нет. Задом выползаю назад.