Флудий & кузьмич
Шрифт:
Простите, шеф, просто накипело. Но, похоже, таков хитрый алгоритм развития, заложенный самой природой в сущность разумного существа: не видя и не испытав на собственной шкуре плохого, не осознаешь и не построишь хорошего.
Полагаете, что ещё по 50 грамм не помешает? Абсолютно с вами согласен, наидобрейший Мудриус, - никаких сил не хватит осознавать и терпеть эдакую необъяснимую и трагическую разбалансировку природы без относительно безвредных внешних успокаивающих средств употребляемых вовнутрь собственной измученной души и плоти.
Так вот, то, что вы, себе там нафантазировали, выбросьте побыстрее и как можно дальше из головы, ибо самое больное или даже напротив - богатое воображение - не в состоянии, по моему скромному разумению, смоделировать что-то похожее на реальный прототип, сотворённый Ломакиным. Сей, непонятно каким образом соединённый гибрид бывшего трактора и авто, был увенчан приваренным к крыше конструкции двигателем внутреннего сгорания неопределённой мощности от которого, как нечёсаные лианы, свисали разноцветные провода и шланги. Объединённый невесть чем корпус новоявленного детища гения ко всему прочему был раскрашен не в строгие или маскировочные цвета, а как нарочно - вызывающе яркие, как детские карусели или подгузники.
Каюсь, что в первую секунду, я беспросветно пал духом, так как понял, что вариант спасения «малютки» при помощи так называемого «вертолёта» - суть мёртворожденная утопия в мозгу местного самородка, в таланте которого я тут же засомневался. Таким образом, зародившаяся было всего три часа назад надежда на удачное продолжение миссии ВВС, сменилось тревожной и тупой безнадёжностью. Видимо, почувствовав мои внутренние терзания, Пётр вновь уверенно оборвал затянувшуюся паузу неувядающим оптимизмом:
– Зря сомневаетесь, Фёдор Фомич, вот лопасти закрепим, контакты разведём, всё отладим и взлетит! Сами знаете… не всё золото, что блестит.
– Так-то оно так, Петь, ну уж больно твой аппарат с виду неказист, извини, без обид, – осторожничал я, не зная толком как повести дальше дело, – вот я чуть-чуть, с точки зрения аэродинамики некоторым образом эстетики, и засомневался.
– А с чего вертолёту красивым-то быть, - всё-таки обиделся кузнец, - я понимаю: у вас там, в Москве, в НИИ и материалы, и инструменты, да и специалисты самые лучшие, а у нас - что на земле найдешь, из того и соберешь.
– Да погоди ты дуться, это я так… по привычке критикую, по должности…ты сам же говорил, что все расчёты и чертежи сто раз перепроверял – вот давай в сто первый - последний раз, но уже вместе проверим, я всё-таки какой-никакой,
«Деваться мне всё равно особенно некуда» - рассудил я, - «новый план тоже отсутствует, а полчаса, которых за глаза хватит, что б разобраться в «вертолёте» всё равно ничего не решают, да и Петру будет приятно – без его помощи мне, судя по всему, так или иначе «малютку» из-под земли не достать».
– Идёт!
– как ребёнок, которому разрешили мороженое, обрадовался он.
И я принялся не спешено вникать в суть конструкции летательного аппарата, проверяя чертежи и расчёты. Ломакин же, яки пчела вокруг нектара, буквально летал вокруг меня, с азартом поясняя каждую циферку и штришок. Постепенно было улетучившаяся надежда, вновь возвращалась в мою успокаивающуюся душу, ибо, чем тщательнее я разбирался в документах, тем более осознавал всю простоту и гениальность конструкции вертолёта, надежность и удивительные лётные характеристики которого уже не вызывали у меня никаких сомнений.
«Клянусь бесконечностью», - всё более восхищался я таланту кузнеца – «если такие самородки, фактически без фундаментального образования – самоучки, исключительно по природной смекалке, из подручных средств созидают такое, то, что ж будет, когда таким уникальным людям создадут соответствующие условия – это же уму непостижимо – эдак земляне за век, другой и нас технически догонят».
– Бог в помощь! – вдруг, словно синхронный залп двух местных 70-ти дюймовых гаубиц грянул за спиной, в дребезги подорвав мои размышления о влиянии гения на положительное развитие цивилизации.
Я инстинктивно обернулся и увидел, еле умещавшихся в просвете ворот ангара двух молодцев, совершенно одинаковых с лица.
– Спасибо, братцы, и вам того же, – улыбнувшись ответил им Пётр.
– Вот, Фёдор Фомич, полюбуйтесь - близнецы, о которых мы говорили – Алексей и Тимофей Удальцовы!
– Ишь ты, прям богатыри былинные! – искренне восхитился я красоте, силе и стати, которыми природа щедро наградила розовощёких, кровь с молоком, парней, чей уверенный, спокойный взгляд и степенное не многословие заранее внушали симпатии и уважение.
– А то! Не оскудела земля Русская, ещё рожает, милая, себе на славу деточек, - едва втиснулся меж близнецами Кузьмич, безуспешно пытаясь по-отцовски обхватить их огромные плечи.
Братья, видимо, привыкшие к подобным на свой счёт оценкам, нисколько не смутились лишь слегка, как два орловских жеребца, в предчувствие скачки потоптались на месте, всем видом показывая, что мол, пора бы и делом заняться.
– Я, Фёдр Фомич, пока шли, в общих чертах уже обрисовал ребятам цель и задачи предстоящей операции - так что осталось уточнить детали и можно хоть сегодня за дело, - продолжал егерь, снизу вверх, поочередно с не скрываемой гордостью заглядывая в открытые и невозмутимые лица братьев, покровительственно и дружелюбно подмигивая им.