Фокс Малдер похож на свинью
Шрифт:
После истории у нас ничего больше не было, и мы пошли на улицу, за гаражи. Дома курить удавалось не всем. У некоторых родители работали в смену.
На крыльце стояла Елена Николаевна. Она внимательно всматривалась во всех, кто выходил из школы. Увидев меня, она сделала шаг в нашу сторону, и пацаны быстро спрятали сигареты.
– Можно с тобой поговорить? – сказала она, обращаясь ко мне. – Ты ведь новенький из 10 «а»?
Я с тоской посмотрел в спину удаляющимся одноклассникам. Ждать меня они,
– А что я такого сделал?
– Мне просто надо поговорить с тобой. Пойдем вон туда, к футбольным воротам.
– Надолго?
– Нет, минут на пять.
Я сунул руки в карманы и, сгорбившись, пошел за ней.
– Три дня назад, это ведь тебя Екатерина Михайловна приводила вечером в учительскую?
– Ну.
– А зачем она тебя приводила?
– Я-то откуда знаю? Приводила и приводила. Может, хотела познакомиться.
– Ты мне не хами.
– Я не хамлю.
– Тогда отвечай нормально.
– Я нормально отвечаю. Не знаю, зачем приводила. Спросите ее.
Она задумалась на минуту. Наморщила лоб. Глаза очень синие.
– Понимаешь, произошло что-то очень серьезное, но я пока не знаю – что.
– Да? А я тут при чем? Я вообще в этой школе новенький.
– Но курить, ты уже знаешь, с кем надо ходить.
– Мы не курить шли.
– Рассказывай мне сказки. Знаю я отлично, куда вы шли.
– Я не курю.
– Да перестань. Это сейчас не важно. Ты Лидию Тимофеевну видел в тот вечер?
Я понял, что разговор становится неприятным.
– Нет. Я ее не видел.
Даже врать не пришлось. Она ведь не спросила, – слышал ли я ее.
– А почему Екатерина Михайловна с тобой потом так странно разговаривала? И чаем тебя поила?
– Да я-то откуда знаю? Может, она всех новеньких любит чаем поить.
– Перестань паясничать. Я же тебе говорю, – случилось что-то серьезное.
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Ты что-то знаешь? Скажи мне честно. Знаешь ведь, да?
– Да ничего я не знаю. С чего вы взяли вообще?
– С чего я взяла?
Видно было, что она разозлилась.
– С чего я взяла, говоришь.
Глаза у нее сузились.
– А с того, что Лидия Тимофеевна в тот вечер прибежала в учительскую вся в слезах и сказала, что Екатерина Михайловна теперь ее просто убьет. И убежала, ничего мне не объяснила. А еще через два часа эта Екатерина Михайловна привела тебя, и вы с ней очень странно беседовали. Что она хотела от тебя?
Я постарался не смотреть ей в глаза.
– Не знаю я, чего она хотела. Она вообще какая-то…
– Послушай, я понимаю, что тебе не хочется говорить. Екатерина тебя напугала. Но ситуация очень серьезная. Лидия Тимофеевна не ходит в школу вот уже несколько дней. В учительской мне никто ничего объяснять не хочет. Ее просто
– Сходите к ней домой.
– Я там была!
Она почти закричала.
– Я была там уже двести раз. Никто дверь не открывает. Она у кого-то снимает эту квартиру, но где ее хозяева живут – я не знаю. Она говорила как-то, но я уже не помню. Где-то недалеко. Две остановки на автобусе.
– Может, в домоуправлении спросить.
– Ты что, издеваешься?
Она молча уставилась на меня.
– Я же тебе говорю – она не открывает дверь. Она там внутри. Я ее слышу. Каждый раз, как прихожу – слышу. Но она не открывает мне дверь. Ты понимаешь? Мне! Случилось что-то очень серьезное.
Она запнулась и минуту сосредоточенно смотрела вниз. Прямо под ноги. Как будто что-то искала там на земле.
– Она в институте себе вены вскрывала. На третьем курсе. С тех пор носит платья с длинным рукавом.
Елена Николаевна снова посмотрела мне прямо в глаза.
– Слушай, я понимаю, ты еще очень маленький, и все это тебе кажется диким. Но это такая взрослая жизнь. Помоги мне. Я прошу тебя. Помоги мне.
В этот момент на школьном крыльце появился капитан Эдуард Андреевич. Он посмотрел в нашу сторону и тут же направился к нам.
– Блин, как он меня достал, – со стоном проговорила Елена Николаевна. – Идем!
Она схватила меня за руку и потащила к автобусной остановке.
В автобусе я ей все рассказал. Без уточнения некоторых деталей, но, в принципе, всё.
А что можно сделать, когда на тебя смотрят такими глазами? К тому же, Екатерине с ее намеками я с самого начала хотел сказать, чтобы она пошла в зад. Просто постеснялся. Ее аттестатом в Советской Армии даже подтереться было нельзя. Корочка слишком твердая. Поступишь или не поступишь – все равно загребут.
Елена Николаевна восприняла новость вполне достойно. Чуть-чуть расширились глаза от удивления – и все. Может, она и не такого от своей подруги ждала. Кто их знает, этих учителей, чем они в своих пединститутах занимаются. Макаренко, наверное, проходят. Или Сухомлинского. «Сердце отдаю детям». Полный вперед.
Во всяком случае, мне она не посочувствовала. Насчет того, что я как дурак просидел в этой кладовке часа два.
– А что говорит Антон?
– Откуда я знаю, что он говорит?
– Ты что, с ним не разговаривал?
– Нет. А чего мне с ним разговаривать?
– Ладно, на этой остановке выходим. Пойдешь со мной. Ты еще будешь нужен.
Лучше бы я спросил – зачем.
– Лида! Ты меня слышишь? – закричала она, как только мы поднялись к двери Лидии Тимофеевны. – Это я – Лена.