Фокус-покус, или Волшебников не бывает
Шрифт:
– Будете? – Василиса покачала головой. Алкоголь? Нет уж, у нее до сих пор стоит в носу запах дешевого пива и дыма от какой-то жуткой махры, что курили работяги. Ковалевский кивнул и налил себе.
– А я выпью. За его здоровье. Знаете, когда Алеша решил стать врачом, я обрадовался. Конечно, хотел, чтоб пошел по моим стопам, но наука казалась ему слишком скучной. У него все-таки другой темперамент. Но мы не возражали.
– Пошел в медицинский? – удивилась Василиса. Она пыталась представить загадочного, принимающего позы, делающего пассы руками Страхова в белом халате. Образ не сочетался. Два разных человека. Или, скорее, двадцать
– Он закончил третий курс, когда все это случилось.
– Что – это? – насторожилась девушка.
– Господи, не знаю. Не хочу тормошить былое. Не нужно, чтобы вы об этом писали. – Старик почти плакал.
– Не захотите – не буду писать. Но имею право знать, с кем я жила, не считаете? – твердо сказала Василиса и посмотрела в глаза отцу Ярослава. Тот отвел взгляд и принялся теребить салфетку.
– Да, вы правы. Просто это гложет меня. Столько лет!
– Он увлекся эзотерикой? – подтолкнула его она. Старик остановился, словно обдумывая такую вот формулировку его личной персональной семейной трагедии.
– Можно сказать и так. Заболела его мама. Раком мозга. Я умолял ее обратиться к врачам как можно быстрее, но она только принимала какие-то дурацкие чаи и делала растирания. Все говорила, что Алеша ее вытащит, что он – чистая душа и знает, что делать. Тогда-то мы и поругались впервые. Я чуть не выгнал его из дому. Он отнял у нас время, задурил голову всей этой ерундой.
– Она умерла? – вытаращилась Василиса. – Я не понимаю! Он не мог так поступить! Всегда знал, что все это – чистая ерунда. Никогда сам не верил в эти штуки!
– Видимо, тогда все-таки верил, – пожал плечами Ковалевский. – Не знаю. Честно, не могу сказать, какие мотивы руководили моим сыном тогда. Не хочу предполагать того, что следует из ваших слов.
– Что следует из моих слов? – опешила она.
– Если, как вы говорите, мой сын никогда не верил во все эти, как вы говорите «штучки», то тогда он, получается, сознательно удерживал мою жену от получения соответствующего лечения? – Голос его задрожал, он почти кричал. – Нет, я не могу в это поверить. Слышите, отказываюсь в это верить. Никто не может быть настолько ужасным. Это же хуже, чем какой-нибудь Чикатило. Желать смерти матери, которая его обожала? Да у него тогда совсем нет сердца!
Ковалевский вдруг побледнел и осел на диване. Диван запищал и прогнулся. Василиса бросилась к нему, он едва дышал, хрипел.
– Что? Я не понимаю. – Девушка перепугалась и принялась искать телефон. Господи, еще не хватало, чтобы он сейчас у нее на руках помер от сердечного приступа.
– Нитроглицерин. В кармашке, – прошипел Эдуард Сергеевич, и она достала таблетки, помогла положить пару под язык. Несколько минут Василиса сидела, не зная, что делать.
– Нужно вызвать «Скорую», – сказала она. – Какой номер?
– Не надо, – пробормотал старик слабым голосом. – У меня бывает. Не волнуйтесь.
– Не могу не волноваться.
– Я наблюдаюсь. Ничего, сейчас пройдет. Не хочу в больницу. Вот, все уже прошло. Скоро все закончится.
Василиса посмотрела на старика невидящими глазами. Скоро все закончится. Да, это точно. Нужно поставить точку.
– Уверен в одном, – тихо прошептал он. – Что вы правы. Я не должен был тихо смотреть, как он губит людей. Не имел права молчать. Люди должны узнать об этом.
– Я могу это устроить, –
– Что вы имеете в виду? – опешил он. Она молча обдумывала идею, родившуюся у нее буквально в этот конкретный момент. – Деточка, я вам еще не все рассказал. Самое ужасное случилось потом. После. Леночке, моей жене, нужно было лечение в Германии. Мы упустили сроки. Нужны были очень большие деньги.
– Понимаю, – кивала Василиса, и то, что она услышала потом, уже ее не удивляло. Было бы странно, если бы целитель Страхов поступил иначе. У Алексея Ковалевского, бросившего институт и покинувшего своих старых больных родителей, вдруг внезапно не могла проснуться совесть. Это было бы странно. А так – вполне ожидаемо. О таком пишут каждый день в газетах. Страх и чувство вины, которые управляют всеми, – это было именно то, чем обделила природа Алексея Ковалевского, при рождении щедро осыпав остальными дарами. Темная сторона силы породила его, вскормила, привела к успеху. Ему дали все, кроме умения любить и сострадать.
Неудивительно, что он сумел так хорошо этим воспользоваться.
17. Ты не показываешь слабостей, всегда собран и уверен в себе. (Fortune cookie)
Пятьдесят восемь лет потребовалось Дмитрию Баренцеву, чтобы до конца понять, что он смертен. Пугающий факт, осознание которого снизошло на бизнесмена прямо в пятьдесят восьмой день рождения, в ходе которого ему вдруг неожиданно стало так плохо, что он был увезен в больницу. Сердце. Предынфарктное состояние. Дышать было тяжело и страшно, и ощущение такое, что вокруг вместо воздуха какая-то разреженная водная среда, высасывать из которой кислород почти не получается. Как говорится, стоял на краю. Никаких тоннелей или света, мертвой бабушки, разговаривающей ласково и нежно. Одна пугающая пульсирующая пустота, в которой ты лежишь и прислушиваешься к собственному сердцу – стучит? Не стучит.
Откачали, слава богу. Воздуха потом еще долго не хватало, и врачи не давали подняться даже для того, чтобы в туалет сходить. Персональная медсестра носилась с «уткой», заставляя бизнесмена испытывать чувство мучительной неловкости. Он не такой уж и старый на самом деле. Вот только образ жизни надо менять.
Жена бегала вокруг и причитала так, что в ушах звенело. Впрочем, Дашка все и всегда делала так громко, с заламыванием рук, с устраиванием сцен и истерик. Остатки несостоявшейся актерской карьеры. Молодая, красивая и глупая – о чем еще и мечтать в его-то возрасте. Да и не жена вовсе. Сожительница.
Интересно, всерьез переживала или так, придуривалась? Боялась остаться без богатой жизни за высоким забором. Кто-кто в теремочке бы жил, если бы господин Баренцев в тот день отбросил копыта? Не Даша Краснова, это уж точно. Ей пришлось бы выметаться из их особняка на Рублевке. По закону он бы отошел его сыну с дочерью. Завещания Баренцев не написал еще, руки никак не доходили. Да и вообще это дурная примета – все эти завещания.
Бизнес – иное дело. Он был частично записан на Дашку – в интересах безопасности. Квартира в одном арбатском переулке тоже – она ее обожает, обставила, как какой-то чертов дворец. Вообще-то, надо признать, что в случае смерти благодетеля с голоду бы девушка не померла. Успела за эти годы обрасти «жирком».