Фон за дополнительную крону
Шрифт:
Мы принялись проталкиваться дальше. Над полем, в направлении приближающегося грозового фронта, проплывали разноцветные шары. В траве истошно стрекотали сверчки. Нас окружали пьяные, раскрашенные гримом лица, то демонстрирующие нехватку зубов, то сверкающие аугметическими глазами.
— Сюда, — прошептал я Елизавете.
Позади жаровни, за которой женщина продавала конические свертки с засахаренными орешками, и большой тележки с клетками, полными певчих птиц, виднелся киоск, обтянутый тяжелой красной тканью и примыкающий к ярко раскрашенному трейлеру.
«Гололиты! Точно живые! Максимальное сходство!»
А чуть ниже меньшее по размерам объявление:
«Лучший подарок или сувенир на память — снимок, созданный волшебным мастерством профессионального гололитографа».
Перед киоском на раскладном стуле сидел хрупкий старик с клочковатыми белыми волосами и небольшими очками. Он ел пирожок с мясом, такой горячий, что ему постоянно приходилось на него дуть.
— Может быть, тебе стоит привлечь его внимание? — предложил я.
Елизавета покинула меня, протолкалась через шумную толпу и подошла к киоску. Перед лотком был вертикально установлен фанерный лист, на котором хозяин вывесил многочисленные образцы гололитических снимков: миниатюры, пейзажи, семейные портреты. Елизавета стала рассматривать их, притворяясь заинтересованной. Старик немедленно соскочил со стула, спрятал недоеденный пирожок за стенд и отряхнул крошки со своего балахона. Я начал обходить вокруг, стараясь оставаться в толпе и наблюдать. Потом я приостановился, делая вид, что разглядываю птиц в клетках, хотя на самом деле смотрел мимо них на киоск.
Старик вежливо приблизился к Биквин.
— Добрый день, мадам! Как погляжу, ваше внимание привлекли образцы моих работ. Скажите, разве композиции снимков и оформление рамок не великолепны?
— Они потрясающи, — произнесла она.
— У вас хороший глаз, мадам, — сказал он, — как правило, работы гололитографов, работающих на ярмарках, не отвечают необходимым стандартам. Композиция обычно невыразительная, да и качество пластины со временем ухудшается. Но все не так, когда за дело берется ваш покорный слуга. Я занимаюсь изготовлением и продажей портретов уже тридцать лет и, полагаю, накопил кое-какой опыт. Вот, видите этот снимок? Побережье озера в Энтриве.
— Приятная работа.
— Вы очень добры, мадам. Раскрашен он вручную, как и большинство моих гололитов. Тем не менее, снимок этот сделан летом… триста двадцать девятого года, если мне не изменяет память. Как можете обратить внимание, нет потускнения, нет потери четкости или цвета.
— Он хорошо сохранился.
— Так и есть, — радостно согласился старик. — Мной запатентованы собственные технологии, и к тому же я вручную смешиваю химические составы для снимков в своей скромной, примыкающей к киоску студии. — Он показал на трейлер. — Так я и добиваюсь необходимого качества и великолепной точности гололитов, а еще копирую их так, что невозможно найти разницу между оригиналом и дубликатом. На этом
— Очень впечатляет, мастер Бакунин, — улыбнулась Елизавета. — И сколько стоят ваши услуги?
— Ага! — усмехнулся он. — Так и знал, что смогу вас заинтересовать. И могу сказать, что было бы преступлением не запечатлеть подобную красоту! Мои расценки вполне умеренны.
Я снова двинулся в обход киоска, и вскоре гололитограф и Елизавета оказались скрыты от меня навесом. Но по-прежнему было слышно, как он продолжает ее забалтывать.
Еще больше самоуверенных лозунгов и объявлений красовалось на боку трейлера. Огромный плакат гласил:
«Портреты — 2 кроны. Групповые сцены — 3 кроны. Позолоченные миниатюры — всего полкроны. Также за дополнительную крону вы можете приобрести превосходные, прославленные фоновые слои».
Я обошел трейлер с другой стороны. Он был припаркован на самом краю ярмарочного круга, рядом с рощей финтлей и тиса, отгораживавшей луг от пастбищ, начинающихся за рвом. Здесь было влажно и сыро, а в кустарнике шуршали мелкие животные. Я попытался заглянуть в одно из небольших окон, но оно оказалось занавешенным. Прикоснувшись к борту трейлера, я почувствовал, как Ожесточающая дернулась у меня на бедре. В дальнем конце машины виднелась дверь, но она была заперта.
— Что вы здесь делаете? — прорычал чей-то голос.
Трое крепко сложенных охранников ярмарки приближались от киоска вдоль рощи. Они вышли на перерыв, чтобы покурить лхо за трейлером.
— Вас это не касается, — заверил их я.
— Лучше бы вам оставить в покое трейлер мастера Бакунина, — сказал один из них.
У всех троих было борцовское телосложение, а обнаженные руки покрывали грубые татуировки. Времени на разговоры у меня не было.
— Уходите немедленно, — сказал я, наполняя свой голос Волей.
Они заморгали, не слишком понимая, что происходит с ними, а затем просто развернулись и ушли, словно меня и не было.
Вновь направив все свое внимание на дверь, я быстро взломал ее замок при помощи мультиключа. К моему удивлению, тонкая деревянная дверь все равно отказалась открываться. Вначале мне даже показалось, что ее изнутри удерживает задвижка, но когда я навалился посильнее, дверь немного поддалась — в самый раз, чтобы понять, что ничто физическое ее не удерживает. А затем она снова закрылась, словно на нее давила некая огромная сила.
Мой пульс участился. В воздухе ощущалось гнетущее присутствие чар варпа, и Ожесточающая завибрировала в своих ножнах. Пришло время задействовать мой план.
Я вернулся к киоску, но там уже не было ни Елизаветы, ни старика. Пригнувшись, я скользнул за входной полог. Еще один, внутренний занавес из черной ткани препятствовал проникновению внешнего света.
Я отпихнул его в сторону.
— Сейчас займусь и вами, сэр, — прокричал Бакунин. — Всего одну минутку.
— Я не клиент, — оглядываясь вокруг, произнес я.