Фонарик (сборник рассказов)
Шрифт:
— И я! И я! — подхватила Лёля.
Дедушка улыбнулся.
— Нет, дети, — сказал он, — пока вы вырастете, царя уже не будет! — И дедушка взволнованно заговорил: — Это неизбежно, и это будет в ближайшие дни! Ведь уже все понимают, что дальше так продолжаться не может! Не только рабочие, а студенты, служащие, вся интеллигенция! Народ требует: «Дайте хлеба! Долой войну! Долой царя!..» Заводы бастуют. Теперь всё зависит только от того, когда армия перейдёт на сторону народа. И ты же слышал, Вова, что говорила Киросенька, —
— А где-то наша Киросенька? — вздохнула мама.
— Если жива, у неё дел сейчас по горло, — сказал дедушка.
Папа с мамой ушли из дому. Мама умоляла детей не выходить на улицу. Ведь мало ли что может случиться в такое время. Вот вчера на Петроградской стороне толпа разгромила булочную. На Лиговке убили двух городовых. За Невской заставой офицер застрелил на месте рабочего, крикнувшего: «Долой царя!» — тут же толпа растерзала офицера… Нет, детям не место сейчас на улицах!
— Хорошо, мама, — кротко обещала Лёля.
Вова промолчал.
Время тянулось медленно. Дедушка, утомлённый волнениями этих дней, уснул.
— Лёля, — сказал Вова, — ведь у нас ни крошки хлеба нет. Вчера не достали. Сходим в булочную, — может, привезли…
— А мама… — начала было девочка.
— Так мы же не по улицам пойдём! Только за угол — до булочной. Пошли!
На булочной висел замок. В окно было видно, — на полках пусто. Но очередь уже стояла. Вчера весь день не было хлеба… Может быть, сегодня привезут?
Брат и сестра стали в очередь. Она была молчаливая и хмурая. Всё больше бедно одетые женщины.
Улица была пустынна. И вдруг откуда-то из глубины пересекающей улицы раздалось пение. Пела большая толпа. Очередь зашевелилась.
— О господи! — перекрестилась старушка, стоявшая впереди. — Снова бунтовщики пошли. Угомону на них нет!
Несколько человек гневно набросились на неё.
А многоголосое пение приближалось. Очередь сразу растаяла. Кто бросился навстречу демонстрации, кто — наоборот — скрылся за углом. Вова и Лёля прижались к стене дома и ждали.
Вот из-за угла появилась демонстрация. Люди шли стройно, одной широкой колонной. Колыхались над головами красные флаги, транспаранты со словами:
«Долой царское правительство!»
«Долой войну!»
«Хлеба и мира!»
«Проклятье палачам!»
Впереди всех двое людей несли на длинных древках широкий транспарант. Огромные буквы кричали:
«Долой самодержавие!»
Одно древко было в руках молодого парня в куртке и с открытой головой. Другое крепко держала девушка.
Лёля схватила брата за руку:
— Смотри!.. Киросенька!
Да, это была она. В сером ватнике, в мужских сапогах, она высоко подняла замотанную платком голову и во всю силу своего звонкого голоса пела вместе с толпой:
На бой кровавый, Святой— Киросенька! — рванулась было к ней Лёля, но чьи-то сильные руки схватили и её и Вову за плечи.
— Куда, ребята?! Не слышите?
Да, они сразу же услышали… Из боковой улицы навстречу демонстрации вылетел конный отряд.
— Стой! Стрелять буду! — крикнул офицер.
Толпа остановилась и грозно затихла. В наступившей тишине раздался звонкий и гневный голос Киросеньки:
— Братья солдаты! Неужели в своих стрелять будете? Не позорьте себя, товарищи!
— Молчать!
Офицер бросил коня прямо в толпу и, размахнувшись, ударил шашкой плашмя Киросеньку по голове. Она упала.
— А-а-а! — дико закричала Лёля, и державший её за плечо рабочий еле успел подхватить девочку на руки.
— Лёля! Лёля! — в отчаянии бросился к ней брат.
— Идём. Тут рядом аптека, — сказал рабочий. — И зачем только ребят на улицу нынче пускают?
В аптеке девочка быстро пришла в себя.
— Убили! — плакала она. — Киросеньку убили!..
Вова, обняв сестрёнку, молча гладил её по голове. Он и сам весь дрожал.
— Да нет, не убили, девочка, — раздался чей-то весёлый голос. В аптеку набралась целая толпа людей. — Не убили! — повторил молодой парень. — Встала она, а её сразу на извозчика — и повезли.
— Куда повезли? — закричала Лёля.
— Ясно куда. В тюрьму повезли, — всё так же весело сообщил парень. — Да ты не плачь, это ненадолго. Теперь уже скоро — конец! Солдаты-то не выстрелили! Офицер приказывает стрелять, а они не выстрелили. Здорово, а?
Кругом радостно засмеялись.
Вскоре началось то, что предвидел дедушка.
Среди дня в квартире Шумовых раздался резкий звонок и в комнату вбежал радостно-возбуждённый дядя Саша.
— Поздравляю, товарищи! Кричите ура! Ре-во-лю-ция! — Он скинул с плеч винтовку и высоко поднял её над головой. — Ре-во-лю-ция! Понимаете?!
— Рассказывай! — приказал дедушка.
Саша только что поправился от ранения. Он жил в казарме своего полка, ожидая отправки на фронт.
— Мы ещё с вечера в казарме договорились, — торопливо говорил дядя Саша. — Утром входит наш офицер. «Здорово, братцы!» А мы: «Ура-а-а!» Он позеленел. «Смир-на-а!» — кричит. А мы снова: «Урра-а-а!» Стал совсем белый. «Что это значит?» — орёт. А мы ещё раз: «Ура-а-а!» А кто-то ему: «Убирайся, покуда цел!» Ну, он — ясно — на попятный. Смылся, как не было! А мы — винтовки на плечи да на улицу. А там как раз демонстрация. Шарахнулись было от нас, а мы кричим: «Товарищи, так мы же с вами!» Что тут пошло!.. Объятия, рукопожатия, поцелуи!.. Женщины плачут. Так все вместе и двинулись… Ну, я побежал!