Фонтан мечты
Шрифт:
– Это что?
Она выхватила бутон у него из рук и убрала в карман.
– Так, ничего.
– Это из тех, что я тебе послал? – Он с трудом в это верил, но разве могло быть иное объяснение?
– Да, бутон из букета. Того самого, что ты прислал вместе с запиской. Ну и что тут такого?
– В записке была цитата из «Ромео и Джульетты».
– Я знаю. Почему ты выбрал эту цитату?
– Не знаю. Написал первое, что пришло на ум.
Ничто не давалось ему в жизни просто. Он учился урывками, по ночам, по книгам, одолженным у знакомых, украдкой, чтобы родители не знали, а то
– Обреченные любовники, разделенные враждой между кланами, – сказала Амелия. – Погибшие до того, когда могла начаться их настоящая жизнь. Ты пытался предупредить меня, чтобы я боялась... тебя.
– Ты слишком глубоко копаешь.
Она пожала плечами:
– Как тебе будет угодно. Так как насчет воды?
Он пошел на кухню. Желание выместить злость на печных горшках он подавил с трудом. Но справиться с искушением заехать в стену кулаком он не смог. Когда Нилс вернулся, Амелия уже сидела возле Ше-доу и держала его за руку.
– Он становится теплее.
Нилс потрогал лоб брата. Черты лица его словно разом заострились.
– Начинается жар.
– Значит, мы должны его остановить, – она и открыла саквояж.
Глава 14
Что бы ни было в той адской смеси, что Амелия толкла ступкой и взбивала пестиком, пахла она ужасно. Нилс не выдержал и, распахнув окно, высунул голову наружу. Свежий воздух немного улучшил атмосферу, но не настолько, чтобы тошнотворная вонь не ощущалась вовсе.
– Что это? – стараясь дышать ртом, спросил Нилс.
Амелия чуть отвернулась от фарфоровой миски, в которой готовила лекарство, и ответила:
– Сгнившая мякоть фрукта, который растет только у нас, в Акоре.
– Сгнившая? А свежая мякоть никак не подойдет?
– Нет, покуда фрукт не сгниет, от него никакой пользы.
– Я не дам намазать этой гадостью Шедоу.
– Именно это я и собираюсь сделать. Эта гадость остановит инфекцию.
– Эта дрянь его убьет.
– Нилс, это серьезное обвинение.
– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я просто не понимаю, как это снадобье может ему помочь.
– Насколько я понимаю, на сгнившей мякоти растет что-то такое, что убивает инфекцию. По крайней мере, в большинстве случаев.
– Моя старая бабка останавливала кровотечение паутиной.
– Я слышала о таком методе. И еще я знаю, что змеиный яд заставляет сердце реже биться, что бывает необходимо при сложных хирургических операциях.
– Не говори мне о хирургах. Не вижу разницы между ними и мясниками.
– В Акоре все совсем не так. А теперь держи. – Она протянула ему миску с вонючим содержимым. С гримасой отвращения он взял ее у нее из рук.
С величайшей осторожностью она сняла повязку с раны и внимательно осмотрела шов.
– Нам ничего другого не остается.
– Ты в этом уверена?
– Не знаю более
Закончив работу, она поставила миску с остатками на подоконник. Занимался рассвет. Скоро должны вернуться слуги.
– Я схожу на минутку вниз, – сказал он. – У тебя есть все необходимое?
Амелия кивнула.
– Да, на данный момент все есть. Но я была бы благодарна тебе за чашку горячего чая.
Он и сам мог бы догадаться. Она спала не больше, чем он, более того, она не побоялась приехать к нему среди ночи, после того как он сделал все, чтобы этого не допустить. Приехала, чтобы помочь его брату. Кто и когда так благородно поступал по отношению к любому из них? От отца остались лишь слабые воспоминания. Их мать, хорошая и сильная женщина, отправила сыновей в люди, где им предстояло столкнуться с суровой жизненной правдой, когда они были почти детьми. Иного выбора не было, учитывая обстоятельства их жизни и характер братьев. С тех пор и он, и Шедоу добывали средства к существованию самостоятельно. Они много сделали для своей страны, но ни тому, ни другому не приходило в голову ждать от мира ответного добра.
А что сейчас? Он прекрасно понимал, что Амелия отнеслась к нему как к собственному брату, к члену семьи. Она с ходу отмела все препятствия, вставшие у нее на пути, включая и его, Нилса, подозрительность. Та неизбывная любовь, которой природа наделила акоранцев, пролилась золотым дождем и на него, и на его брата. Для Нилса существование таких отношений стало шоком. И, что еще хуже, познав доброту, которой не видел прежде, он, наверное, с трудом сможет дальше жить без нее.
Он приготовил чай для Амелии и кофе для себя, поджарил тосты на очаге, нашел масло и джем и все это уложил на поднос. Готовить завтрак для двоих – как это приятно, как по-домашнему. Тайная мечта. Он усмехнулся. Чего бы его враги – а их был легион – не отдали, лишь бы узнать, что неуловимый Волк втайне мечтает о жизни заурядного обывателя, имеющего жену и детей, любящего их и заботящегося о них, как испокон веку положено человеку.
Он даже себе не смел признаться в том, что действительно этого хочет, но такая мечта, по здравом размышлении, казалась совершенно несбыточной. Он был тем, кто есть, – охотником и убийцей, человеком, которому положено выполнять то, что не могут другие.
И все же чай заварить он умел.
Поставив все на поднос, он вернулся в спальню Шедоу. Запах чувствовался уже не так сильно. Он даже мог дышать без отвращения. Амелия благодарно посмотрела на него.
– Ты и тосты с джемом приготовил?
– Это было нетрудно. К тому же ты голодна.
– Вы с Малридж мыслите одинаково. Она тоже считает, что добрая еда все поправит.
Он смотрел на нее, пока она с удовольствием уплетала тосты с джемом, а потом спросил:
– Когда Андреас за тобой приедет?
Амелия отряхнула пальцы и, не глядя на него, сказала:
– Он думает, что я поехала в Босуик.
– С чего бы ему так думать?
Тогда она подняла глаза, и взгляд ее был твердый.
– Потому что я солгала. Разве не ты говорил мне, что бывает белая ложь – в силу необходимости?