Форма жизни
Шрифт:
— Я хочу подстричься.
— Как? — с милой улыбкой спросила девушка, протягивая руку к терминалу, память которого содержала каталоги причёсок.
— Не нужно, — остановила её Мари. — Под машинку.
Что это было? Форма внутреннего протеста? Способ встряхнуть свою психику или осознанное действие, смысл которого ускользал от неё в данный момент?
Мари не нашла немедленного ответа на данный вопрос. У неё были прекрасные волосы, которые она растила несколько лет. Теперь их
Через десять минут, выйдя на улицу, она остановила такси.
— К гаражам Восемьсот шестнадцатого квартала, пятый городской уровень, — произнесла Мари, опускаясь на заднее сиденье.
Она собиралась взять свою машину и съездить к маме.
Там, где жизнь и смерть неразличимы, рождаются новые, неизвестные ранее чувства.
Мари ощущала, что её тоскливое безумство затягивается и затягивает её, словно чёрный водоворот, вырывающийся за рамки сознания.
Она остановила машину у бетонных ограждений, выкрашенных в кричащую жёлто-красную «зебру».
Ветер ерошил её коротко остриженные волосы, холодил непривычную к таким прикосновениям кожу головы, и это ощущение было острым, непознанным, как дальнейшая судьба…
Она прошла несколько шагов, оперлась о холодный шероховатый бетонный блок и застыла, глядя в прозрачную осеннюю даль.
Они с отцом приезжали сюда… Поначалу часто, потом реже — ведь время, как известно, лечит душевные раны.
За прерывистой стеной из бетонных параллелепипедов начиналось мёртвое пространство, посреди которого находилась остекленевшая коническая воронка, полная чёрной стоячей воды.
Мари не видела её — эпицентр взрыва заслоняли мёртвые коробки частично обрушившихся домов. Руины городских окраин обрамляли центр города, словно иззубренный венец, обронённый на землю великаном.
Чего я жду? — со страхом и внутренним смятением думала Мари, глядя на руины. Скорбь этого места смешивалась с её свежим личным горем, делая его ещё более невыносимым.
Неужели всё так просто, так окончательно, так жестоко? Зачем же тогда мы живём, мучаемся, ненавидим, к чему-то стремимся, дышим, надеемся, любим?..
Зачем, если настанет миг и всё исчезнет вместе с нашим сознанием?
Мари не понимала, что толкает её именно на такие мысли. Она была измучена суетой города, узостью его стен, ей хотелось покоя, тишины, какого-то простора… И вот она нашла это место — неподалёку от почерневших, закопчённых стен, у символической ограды, призванной отделять живых от мёртвых…
Это несправедливо — с какой-то ребяческой, полудетской обидой думала она, глядя на руины города, где когда-то погибла её мать.
Только повзрослев, она смогла
Её мать была штатным сотрудником гуманитарной миссии врачей Евросоюза и не могла остаться в стороне от эпидемии азиатской чумы, которая унесла за один месяц полтора миллиона жизней в двух городах…
Мари никогда не верила в бога, но и не кичилась собственным атеизмом — просто жила, и вот настал миг, когда ей вдруг жутко захотелось: пусть бы хоть кто-нибудь пришёл оттуда, чтобы опровергнуть постулаты атеизма, поколебать эту удручающую окончательность всего сущего…
А может, мы не там ищем ответ?
Мысленный вопрос показался ей странным, более того, он испугал Мари.
Я просто тону в своём горе, вот и пытаюсь уцепиться за соломинку веры, — подумалось ей.
Ветер, дувший со стороны руин, окреп, он нёс с собой холод почерневшего стеклобетона, его прикосновения казались скрипящими, дерущими по коже, словно ржавые крючья торчащей из руин арматуры. Мелкий, зарядивший вдруг дождь неприятно проводил по лицу порывами своей мороси.
Мари внезапно ощутила себя живой.
Она озябла. Ей хотелось назад, в уют автомобильного салона. Оказывается, у любой пропасти есть дно…
Медленно развернувшись, она пошла к машине.
Тихо хлопнула дверка, едва слышно заурчал мотор, мягко осветились шкалы приборов, с шелестом заработал отопитель, подавая к её ногам сухое, фильтрованное тепло…
Мари сидела, впитывая его своим измученным телом, и её глаза вдруг начали слипаться — наступил не только моральный, но и физический предел её возможностей.
Она погружалась в чёрную бездну провального сна.
Неужели всё так и будет — быстро, окончательно, беспросветно?..
Она спала, и ей снился странный сон…
Огромный сумеречный зал. Сводчатые потолки, под которыми гнездился мрак, холодные стены из серого камня, кое-где прикрытые фрагментами облицовки, вероятнее всего, пластиковой, но точно что не тканой…
Мари на удивление быстро осознала, что данная реальность создана её разумом, а точнее, подсознанием, и понимание этого сделало картины ещё более удивительными, острыми, ведь в жизни у неё не было никаких интересов, связанных с подобными интерьерами, которые на первый взгляд смахивали на обстановку мрачного Средневековья…