Формалин
Шрифт:
Вокруг тишина, но не такая, какой вы привыкли ее видеть.
Она тяжелая. Она давит на плечи и грудь, на глаза и руки. Сжимает сердце и проникает сквозь твое тело, оседая в клетках организма.
Эта темнота живая.
Заставляю себя дышать ровно. Подхожу к лестнице, выглядывая вниз: лишь ступени, исчезающие в густом слое ночной мглы. Моя грудь поднимается и опускается. Выпрямляюсь, сглатывая:
— Я могу, — шепчу. — Я могу… — повторяю не так уверенно, делая шаг.
Ступень скрипит, руша мертвую тишину.
Напрягаюсь, сильнее
Выхожу на второй этаж, прислушиваясь.
Тишина. Дверь кабинета раскрыта. Его здесь нет?
Хмурюсь, отступая назад.
Оглушительный скрип заставляет мое сердце рваться от страха. Оборачиваюсь, широко распахивая глаза, но давлюсь собственной слюной, ведь это отец. Легкая улыбка озаряет мое лицо, покрывшееся холодным потом:
— Пап, я искала тебя.
Опускаю глаза. Бутылка. Мужчина сжимает её в руке. Отвратительный запах алкоголя. Поднимаю лицо, пискнув. Когда отец схватил меня под руку, ведя за собой вниз.
— П-пап! — кричу от боли, но мужчина лишь бубнит:
— Тебе помогут, Кэйлин, все будет хорошо, — его взгляд мутный, а язык заплетается. — Они сейчас приедут и осмотрят тебя.
— Кто? — я спотыкаюсь, когда мы спускаемся на первый этаж. Отец не смотрит на меня:
— Врачи.
Я теряю дар речи, открыв рот. Начинаю паниковать, пытаясь освободиться от хватки мужчины, который в двое больше меня.
К счастью, урок с Диланом в зале не прошел зря: выдергиваю руку, нанося удар в челюсть. Мужчина отскочил, выронив бутылку. Я обеими руками берусь за биту, тяжело дыша. Волосы путаются, когда встряхиваю головой. Локоны липнут к лицу и лезут в глаза. Переступаю с ноги на ногу:
— Пап, послушай меня. Я пришла за тобой. Нам надо уходить.
— Я знаю, что ты… Черт возьми… — стонет, поднимаясь, но косится в бок, кинувшись ко мне.
Единственное, что пришло мне в голову, — это бежать. Отец не слышит меня. Не хочет слышать. Бегу в зал, хлопая за собой дверью, которую отец бьет ногой, выбегая за мной:
— Кэйлин! Остановись!
Не оборачиваюсь, ведь его голос искажается. Это не мой отец.
Открываю очередную дверь, спотыкаясь. Лестница ведет вниз. Оглядываюсь.
Оно ползет за мной, перебирая всеми руками. Бежит на четвереньках, словно какое-то животное. Нет, насекомое.
Шипение.
Оно поглощает меня своими глазами. Эти бездны. Мне нужно бежать!
Сердце готово вырваться из груди, когда я закрываю дверь, кинувшись вниз. Опять дверь. Распахиваю ее, захлопнув, и закрываю на щеколду, слыша, как нечто тяжелое скатилось по ступенькам, ударившись о дверь. Я прижимаюсь всем телом к ней, не дав щеколде сорваться.
Прислушиваюсь.
Тихо.
Прикрываю глаза, кусая губы.
Шорох.
Замираю, впивая ногти в ледяной металл биты. Роняю короткие вздохи. Резко оборачиваясь, и держу оружие перед собой. Зрачки бегают по помещению: это подвал?
У
И шепот.
Этот раздражающий уши шепот.
— Ты все-таки вернулась ко мне, — этот голос действует мне на нервы, но я не вздрагиваю от неожиданности, биясь в конвульсиях от страха. Смотрю в сторону стола. По другую сторону стоит Петра. Девушка одета в длинное платье, оголяющее ее плечи. Она улыбается мне.
Я лишь рычу:
— Что, блять, тебе надо от меня?
— Мне? Или тебе? Это ведь ты вернулась ко мне, — она скользит пальцами по гладкой поверхности стола. Я сжимаю губы, продолжая держать биту перед собой:
— Где мой отец? — мой голос грубеет.
— Не знаю, — она притворно задумалась. — А ты разве не встретила его, пока шла сюда, ко мне.
Я напрягаюсь:
— Не играй со мной…Я не верю тебе. Это ведь все ты, — невольно поддаюсь эмоциям, засевшим в груди. — Это из-за тебя моя жизнь рушится, Кэтрин.
Девушка подняла глаза:
— Нет, я хочу помочь тебе обрести свободу, Кэйлин.
— Что Оно, черт возьми, такое?! — срываюсь, желая знать правду.
— Оно? А, — она моргает, смахивая ладонью пыль со стола. — Ты знаешь, мысли материальны, — выпрямляется, смотря на меня. – Все, о чем мы думаем, живет в том месте, где мы живем.
Я начинаю отходить в бок, ведь девушка обошла стол, медленно перебирая ногами.
— Ты, думаю, уже понимаешь, что из себя представляет семья Монтез. Так вот, их мысли и создали Его. Они, живя здесь, все время ссорились, ругались, проклиная друг друга, а все, о чем мы думаем, становится нашей реальностью, поэтому стоит следить за ходом своих мыслей, согласна?
— Если это мысли, принадлежащие этому дому, тогда какого черта они донимают меня за его пределами? — отхожу к шкафу, чувствуя, как по спине пробежал знакомый холодок.
Они здесь. Повсюду. В этом помещении.
— Все просто. Есть два варианта: либо твой мир схож с тем, в котором Они живут, либо твой дух настолько слаб, что Им удалось проникнуть в твою голову. Поэтому все, что ты видела вне дома, это лишь твои галлюцинации. Это и произошло с О’Брайеном.
Мои руки слабнут. Я моргаю, опуская биту:
— Это ты… — шепчу. — Из-за тебя его машина слетела с дороги…
— Не-а, — весело произносит Петра. — Это все Оно. Оно проникло ему в голову. Знаешь, Оно, наконец, смогло это сделать. Дилан был всегда таким недоступным. Казалось, что ничто не может прорвать его «защиту», но нет, — её это забавляет.
— Дилан… Он-то что тебе сделал?! — кричу, вновь поднимая биту, и отхожу к столу, чтобы оказаться как можно дальше от нее. Девушка хмурится:
— У меня был уговор с сущностью. Я обещала отдать ему себя, взамен Оно бы уничтожило моих недругов: семья Монтез, а в частности Кларисса, Линк.