Формальность

Фёдоров Павел

Выйдя со звонком в зал и подождав немного восьмой понял, что он остался один - последним! Прибежав к подножью, восьмой остановился и стал размышлять, как же ему одному затащить наверх песок и камни? Все тележки были большими и по конструкции рассчитанными на двух или трёх человек, а он был один, и притом тащить приходилось в крутую гору. Он попробовал нагрузить немного песка в тележку и начал толкать её перед собой вверх, но понял, что одному ему с ней не справиться. Как странно, думал восьмой, вдвоём мы с ней вполне справлялись, пусть не полностью заполненную, а только на половину, но тащить было удобно, а одному - невозможно. Он поискал в пещере хоть что-нибудь подходящее, но там было пусто. Тогда он снял комбинезон, заполнил его песком, как мешок, взвалил к себе на плечи и пошёл наверх. Он таскал песок наверх весь день и не смог до конца заполнить оставшуюся площадь дороги под камни. Вечером, вернувшись домой, отдохнув, восьмой дошёл до чайной, но Георгия там не было. Выпив чаю, он вернулся к себе в комнату и сразу уснул. На следующий день удалось натаскать необходимое количество песка только к вечеру. До заката оставалось ещё около часа и восьмой попробовал взвалить на себя камни, чтобы хоть немного приноровиться к ним, но таскать камни оказалось значительно тяжелее, чем песок. Тяжёлый песок хотя бы удобно в комбинезоне лежал на плечах, а камни некуда было положить, они были очень широкие, острые по краям и тяжёлые. Он попробовал носить

их на голове, но тут же понял, что позвоночник и так в корсете еле держится и боль была нестерпимой, тогда он взвалил их на спину и пошёл наверх, поддерживая руками снизу, но через некоторое время руки перестали его слушаться и камни упали. Он вернулся домой и после небольшого отдыха пошёл в чайную, Георгия и сегодня там не было. До сада-леса восьмой идти не решился, от усталости ноги подкашивались. Он сидел на кровати, прислушивался к своему телу и вдруг отчётливо осознал, понимание пришло к нему как неизбежность, как приговор: он не просто устал, а усталость постепенно накапливалась в нём всё это время и теперь он уже не успевает восстановить свои силы за тот короткий период сна, который ему предоставлен - он истощён, причём практически полностью. Утром перед выходом восьмой постоял некоторое время в размышлении, потом свернул одеяло с кровати в рулон, закинул на плечо и вышел. Связав концы одеяла, он нагрузил в этот мешок камней, сколько мог унести, взвалил его на спину, перекинув лямку через голову и пошёл наверх. К полудню восьмой впал в какое-то состояние абсолютного опустошения и безразличия, даже отупения, его мутило, голова и всё тело нестерпимо ныли, ему казалось, что он стал почему-то очень хрупким и его кости просто начнут сейчас ломаться, как сухие ветки. Каждый шаг давался с большим усилием, и он с безразличием ждал, когда не сможет сделать ещё один шаг, а просто упадёт, придавленный камнями. К вечеру он даже не стал смотреть, сколько же не хватает и ещё камней нужно завтра натаскать, а просто побрёл, как приведение или тень домой. У себя в комнате он сразу лёг на кровать, не раздеваясь, и буквально провалился в сон, как в чёрную яму. Спал очень плохо, нервно, постоянно просыпаясь, ему было плохо и утром чувствовал, что почти совсем не отдохнул. Поел и сразу понуро побрёл из пещеры, даже не дождавшись звонка. Он не бежал, как всегда, его никто не подгонял и не заставлял, а он сам, спотыкаясь, глядя в одну точку пустым взглядом, как машина шёл на работу. Взвалив мешок с камнями на спину, восьмой отправился в очередной путь наверх. С громадным трудом передвигая ноги, он шёл, похоже, в последний путь, понимая, что никакого резерва в нём не осталось, энергии больше нет и взять её больше негде. Добравшись, наконец, до верха уже ничего не соображая, он не смог снять мешок с плеч, а просто бессильно опустился на камни и неподвижно сидел, глядя сверху на горы, небо и ему казалось, что нет больше на свете силы, способной его сдвинуть с места, даже просто пошевелиться, тело и сознание как онемели. Потом его взгляд упал на дорогу, он начал вспоминать, зачем он здесь и что надо делать, ведь ему же надо работать, работать..., а он сидит. Он с трудом вылез из-под мешка с камнями и сел поудобнее, начал соображать, что песка уже достаточно, камней, видимо тоже, или почти, и можно уже начать их укладывать, надо закончить, в конце концов, эту ненавистную дорогу. Он тупо положил один камень и выровнял его, скорее наблюдая за кем-то, чем осознавая, что делает, потом второй камень, через некоторое время втянулся в процесс, как привязанное к шесту животное, понуро бредущее бесконечно по кругу. Не обращая внимания на то, что кружится голова, всё тело болит и ноет, он остановился, только когда рука больше не нашла камня, они закончились. От обрыва его дороги и до начала дороги на плато, между ними, оставался ещё один метр. Он сидел и смотрел на этот разрыв между дорогами, на эту метровую щель, трещину, пропасть, бесконечность, которую он завтра закроет или потом, или совсем никогда...
– и, всё! Было такое ощущение, что он кого-то победил, как в борьбе с очень сильным противником, дожал его из последних сил, но дожал, наверное, умерев при этом, отдав свою жизнь ради этой мнимой победы. "Победа достаётся только со смертью!" - он сказал себе это глядя в завтрашний день, может быть последний день его жизни.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Ты прав в начале был Творец

Ты - не начало ты - конец!

Ты лишь орудие в моих руках - гордец!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

На следующий день восьмой встал сразу с гонгом, быстро вымылся, поел и сидел с угрюмым видом на кровати, о чём-то размышляя. Потом, видимо приняв некое решение, он дождался звонка и побежал. Он бежал, превозмогая себя, несмотря на усталость, на боль в спине, головокружение, ни на что, он бежал, по существу только на одном - на воле, которая была единственным, что ещё в нем осталось. С каждым шагом он чувствовал, как тают последние оставшиеся крошечные силы в нём, и как он эти крохи сейчас бездумно расходует, не заботясь о последствиях. Пробежав мимо развилки, не останавливаясь и не глядя по сторонам, он побежал к озеру. В голове ещё с утра была только одна мысль, что ему, пожалуй, не хватит сил добежать до озера, слишком далеко, потом надо ещё идти по камням без дороги, но он бежал, ни на что, не обращая внимания, кроме неуёмного желания добежать и нырнуть в воду, последний раз. Это желание к нему вернулось ещё вчера, когда он, сидя на вершине и смотря вниз, неожиданно увидел его, как тёмное пятно внизу. Уже на мёртвых ногах, запинаясь о каждый камень, он свернул к озеру, переступая через валуны, опираясь о них руками, почти на четвереньках, он, наконец, из последних сил вышел на берег и сел на камень. Отдышавшись, и немного отдохнув, он подошёл к воде и буквально застыл на месте, не веря своим глазам, от середины озера к берегу кто-то плыл. Голова то скрывалась в воде, то показывалась над водой сверху, было не разглядеть, кто это. Поразило восьмого именно то, что он только сейчас отчётливо осознал, а ведь это был первый посторонний человек, которого он за всё время, что он провёл у Георгия, увидел. Он был полностью уверен, что здесь никого нет и быть не может. Он стоял и с напряжением всматривался, как человек приближается к нему, вот он подплыл к месту, где уже можно ногами достать до дна. Человек подплыл ещё ближе и вдруг тоже, видимо неожиданно для себя, увидел на берегу стоящего восьмого. Там было уже совсем мелко, но человек сидел на корточках, не решаясь подняться, он смотрел на восьмого с явным удивлением, похоже, что он совсем не ожидал того, что за ним наблюдают. Потом, чуть улыбнувшись, и собравшись с духом, человек встал в полный рост и вышел на берег. Из воды вышла обнажённая девушка лет двадцати или немного старше, она остановилась напротив восьмого метрах в четырёх от него, подняла руки вверх, положив их на голову и прищурившись, улыбаясь, смотрела на восьмого.

– У тебя такой вид, как будто ты чудище морское увидал..., ты что, женщин никогда не видел?

– Почему, видел, - у восьмого пропал голос, он говорил почти шёпотом, - просто я не ожидал, что здесь есть люди...

– Я тоже, по правде сказать..., ты откуда?

– Я, там..., дорогу строю, - не зная, что сказать мотнул головой в сторону гор восьмой, - а ты?

– Из города, мы тут недалеко внизу лагерем остановились, я просто решила одна пройтись,

посмотреть сверху на город и неожиданно вышла к озеру. Ну, ты что стоишь, будешь плавать или нет?

– Да, да... сейчас.

Восьмой как-то заторопился, засуетился, начал быстро стягивать ботинки, потом комбинезон. Раздевшись, он вошёл в воду и поплыл, сначала на тот берег, потом обратно. Девушка всё это время стояла, подставив тело солнцу, и неотрывно на него смотрела. Выйдя на берег, восьмой сразу остановился, тяжело дыша, сложил руки в замок и тоже положил их на голову. Он стоял, смотрел на девушку и непроизвольно начал чему-то улыбаться. Она внимательно с самым серьёзным видом его разглядывала.

– Ты знаешь, я никогда не видела мужчину..., вот так.

– Как это, вот так?

– Ну, вот так, как ты сейчас, в городе они все в одежде, с ног до головы закрытые, только лицо и руки, а вот так я вижу мужчину впервые, - она, чуть порозовев, и глядя в глаза восьмому тихо спросила, - можно мне тебя рассмотреть?

– Да смотри конечно, что ты спрашиваешь.

Она обошла его несколько раз, осторожно едва прикасаясь к нему руками, рассматривая очень серьёзно и с некоторым удивлением.

– Вы совсем другие, - вдруг сказала она, немного отойдя в сторону, - совсем..., я даже не предполагала, что вы совсем не похожи на женщин..., мужчины другие.

– Ну да, мужчины и женщины разные, хотя мы все люди, но мы разные, - у восьмого от усталости дрожали ноги, и он был вынужден сесть на камень. Он смотрел, как она расстелила платье на камнях и уселась на него, обхватив колени руками.

– А что за дорогу ты строишь? Где это?

– А во-он там, на самом верху, - указал рукой на вершину восьмой.

– Тебя как звать?

– Восьмой, - несколько смутившись, ответил он.

– Восьмой? Это же не имя, ну не хочешь говорить не надо, а меня зовут Оля, я институт закончила и буду работать в исследовательском центре, вот так, - она, улыбаясь, смотрела на восьмого.

– Я библиотекарь, но сейчас необходимо восстановить дорогу к вершине..., наверное, сегодня закончу, - восьмой говорил, как оправдывался, он хотел сказать ей ещё что-нибудь, но не знал, что.

– Закончишь и уедешь?

– Нет, не уеду, мне ещё, там, наверху, необходимо встретиться с одним человеком..., а потом не знаю, что будет, может вернусь в свою библиотеку, не знаю.

– Ты извини, но мне пора идти, а то хватятся, я ведь никого не предупредила, куда ушла, - Оля встала и через голову быстро накинула на себя длинное платье почти до камней, - а ты сюда каждый день приходишь, завтра будешь?

– Да, обязательно буду.

Восьмой встал и смотрел, как Оля пошла вниз по совсем узкой тропинке между камней, пока не скрылась за кустами. Странно, он никогда не замечал этой тропинки, хотя по правде и не обращал внимания, раньше, на такие вещи. Восьмой оделся и пошёл к дороге.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Что значит инструмент не более

Я что по-твоему лишь пустота!?

В небытие присутствую лишь добровольно?

– Я породил в основе разум не более того

Кто отвечал бы мне?

Не только вдохновеньем но и по духу своему

Ему Я поручил творить но не тебе!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Взвалив на спину, как он думал последние камни, восьмой попробовал сделать шаг и не смог, он выкинул все камни из мешка, оставив только один. Вечером, уже в темноте, он дошёл наконец до вершины, и положив один камень, просто сидел, глядя туда где, может быть, завтра он снова встретится с Олей. Восьмой встал во весь рост и хотел сделать шаг, но дорога и горы плыли перед глазами, его качало и ноги не слушались, он снова опустился на камень. Надо во что бы то ни стало собраться, думал он, иначе я упаду вниз, даже просто оступившись, мне не удастся себя удержать, у меня не хватит на эти силы. Оля, она будет его завтра там внизу у озера ждать, он не мог, не смел её обмануть..., он дал обещание.... Необходимо вернуться в пещеру, домой, только там можно что-то съесть и отдохнуть, а так, если он останется здесь, ему уже не выжить. Надо же, как всё в жизни устроено, думал восьмой, делая осторожные шаги и внимательно, по возможности, вглядываясь в дорогу, силы хватает ровно на столько, чтобы закончить некую работу, а потом ты больше не нужен, тебе её выделили именно для этой работы, которую ты должен обязательно сделать, но не больше. Сила тебе дана кем-то, она чужая, не твоя, ты просто используешь её для достижения чьей-то чужой цели. Не ты, а он строит дорогу для себя твоими руками, дав тебе для этого немного силы. Правильно говорил библиотекарь перед своей смертью: если ты отдашь свой кусок хлеба нищему, ты умрёшь от голода - потому что ты никому тогда уже больше станешь не нужен, но человек отнимет тот кусок хлеба от нищего потому, что нищий ничего сделать не может, и отдаст его только тому, кто выполнит работу для него за тебя, вот что значит в жизни человека кусок хлеба! Ты его получишь только для выполнения работы, и не для чего более. Неужели в жизни больше ничего нет, кроме этого? Неужели всё сходится только к одному - добыванию пропитания для продолжения бесконечной работы? Куда я сейчас иду, зачем? Домой - только для того чтобы выжить, потому что работа не закончена!? Я живу, чтобы работать..., сначала библиотекарем, теперь дорожным рабочим, а завтра..., что я буду делать завтра, ведь я не знаю этого..., но нет, это знает тот, кто даст, если это ему нужно, мне силу. Я не знаю, что мне делать, что мне надо и зачем..., а он знает! У меня нет имени, нет цели, нет даже уже сил..., но я же есть, я есть в этом мире, неужели только для того, чтобы дотащить эту бесконечную дорогу до Владимира? Похоже, что да, после этого я не буду "ценен" для кого-то, только моё тело для..., как еда для животных, здесь в горах. Восьмой усмехнулся от своих мыслей - он сегодня, сейчас, вывел, наконец, основной закон Мироздания. Встали Законы перед мудрецом, преградив ему дорогу, - не нарушай их..., кого я должен убедить в том, что они не справедливы, - восьмой засмеялся, - некого убеждать, есть только они и я, который перед ними. Только Девять бестелесных сущностей рассматривают варианты будущего, как странно, но! ведь и я есть в нём. Я!
– бесконечно малое что-то, даже не имеющее название, в нём кем-то предусмотрен, вот ведь как получается, и дорога эта, и Георгий..., и Оля, и иду я сейчас домой, чтобы выжить! потому что, если я не выживу сегодня, завтра будущее будет другим..., изменится оно или нет - это уже предопределено? Даже без меня? Но, так ли это, неужели это я решаю, для себя, стоит ли мне выжить или умереть, или кто за меня это решает? Что эти Законы видели во мне сейчас, о чём я с ними могу поговорить, в чём их можно убедить!? И от того, что в данный момент произойдёт, выживу я или нет, что-нибудь изменится в этом мире - для Законов и Государства? Нет, не изменится..., это как камень, сорвавшийся с утёса..., лежал там какое-то время, ничего, теперь полежит здесь, какая разница?

Добравшись, уже глубокой ночью до свой комнаты, восьмой, всё равно, как бы ему не было плохо, заставил себя сначала лечь в ванную с травами, потом выпить чаю и только после всего этого улечься в кровать даже без одеяла, выпрямиться и полностью расслабиться. Сквозь сон, восьмой услышал звук гонга - а ведь время неумолимо каждый раз ждёт меня с обречённой улыбкой констатировал восьмой. Во сне восьмой летал над горами, он произнёс какое-то число и, благодаря своим усилиям, полетел. Он поднимался ввысь за счёт своей силы, а потом падал в свободном падении с огромной высоты и снова взлетал вверх, а потом парил над Землёю.