Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
«Дети боярские, двор» Ивана III в 1467—1469 гг. участвовали в походах на Казань и Устюг, а в 1477/78 г. — на Новгород, в 1480 г. — на «немцы». [64] Так же активен был двор в начинаниях 90-х годов (в 1491 г. — в походе на Орду, в 1495—1496 гг. — на Новгород, в 1496 г. — на Казань). [65] Двор участвовал и в русско-литовских войнах (в 1501, 1508 и 1514 гг.). [66]
Летом 1532 г., когда предвиделся поход Сеадат-Гирея на Русь, Василий III послал на украины «княжат и дворян двора своего и детей боярских из многих городов безчислено много». [67]
64
Иоасафовская летопись. С. 55, 56, 58, 99, 100; ПСРЛ. Т. 25. С. 280; Т. 28. С. 118, 148.
65
ПСРЛ. Т. 28. С. 155, 160; Т. 25. С. 332; Иоасафовская летопись. С. 129, 131; Разрядная книга 1475—1598 гг. С. 25—26.
66
[ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 99, 100]; ГБЛ. Собр. Румянцева. № 255. Л. 510 об.; Разрядная книга 1475—1598 гг. С. 43, 55; ср. под 1541 г. о дворовых людях (ПСРЛ. Т. 13. С. 100).
67
ПСРЛ.
Итак, пожалуй, во всех важнейших военных акциях московского правительства двор великого князя принимал самое деятельное участие. Дворянское ополчение состояло из двух частей. В первую входили местные дворянские полки костромичей, переславцев, устюжан, владимирцев и т. п. [68] — наследие периода феодальной обособленности русских земель. Вторую часть, наиболее боеспособную и преданную интересам великокняжеской власти, составлял двор. [69] В значительной степени это объясняется тем, что владения служилых людей Государева двора располагались в центральных уездах, издавна вошедших в Московское княжество. Именно эти служилые люди получали значительные пожалования поместьями после удачных войн Ивана III. В источниках обычно различаются два элемента двора — князья и дети боярские, [70] причем первая группа считалась более знатной и занимала более важные места на иерархической лестнице чинов.
68
Иоасафовская летопись. С. 58, 99.
69
Дворы были, конечно, и у удельных князей. В 1477 г. С. Пешек Сабуров отправлялся в Новгородский поход с двором княгини-вдовы Марии (Иоасафовская летопись. С. 99).
70
См. в разрядах под 1495 г.: «А князи и дети боярские с великим князем» (Разрядная книга 1475—1598 гг. С. 25).
Основной боевой силой Государева двора стали рядовые служилые люди, получившие наименование «дети боярские». Этим термином первоначально назывались дети вольных княжеских слуг, бояр. [71] Он упоминается в докончании Василия II с князем Василием Ярославичем 1432/33 г.; [72] в указных грамотах после 1438 г.; [73] с конца 40-х годов XV в. в жалованных грамотах в клаузуле о княжеских ездоках, которым запрещалось «ставиться» в селах и деревнях иммунистов. [74] В летописях «дети боярские» впервые упоминаются под 1433 г. в рассказе о переезде сторонников Василия II в Коломну и при описании Суходревского боя с татарами и междоусобной борьбы русских князей 1445 г. [75] В 60-х годах XV в. «дети боярские» составляли костяк Государева двора. В начале XVI в. известны дети боярские из городов и двора.
71
Сергеевич В. И. Указ. соч. Т. 1. С. 326.
72
ДДГ. № 27. С. 70 («которые, господине, бояря и дети боярьские служат тобе»); ср. № 32. С. 82—83 (1434 г.) и др. В Новгороде «дети боярские» упоминаются под 1259, 1386, 1398—1399 гг., но в ином смысле (НПЛ. М.; Л., 1950. С. 82, 380, 391, 393; см. также: ПСРЛ. Т. 8. С. 51; Т. 11. С. 88, 89, 170—171). Свой «сын боярский» был у митрополита еще в 1332 г. (Там же. СПб., 1885. Т. 10, С. 205).
73
АСЭИ. Т. 1. № 136. С. 105. Об этом см. также: Флоря Б. Н. Грамоты... С. 115.
74
АФЗХ. Ч. 1. № 145. С. 130; № 187. С. 169; № 278. С. 244; АСЭИ. Т. 2. № 110. С. 68; Т. 3. № 96. С. 133; см. также; АИ. СПб., 1841. Т. 1. № 40.
75
ПСРЛ. М., 1962. Т. 27. С. 270; Черепнин Л. В. Образование... С. 207—208; ПСРЛ. Т. 8. С. 112—114; СПб., 1901. Т. 12. С. 65, 66, 69—74; Т. 25. С. 263; М., 1959. Т. 26. С. 197; Т. 27. С. ПО; Т. 28. С. 104, 271 и др. Упоминание о «детях боярских» в Сказании о Мамаевом побоище датирует этот памятник не концом XIV в., а более поздним временем (Там же. Т. 26. С. 133. 142; Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 73 и след.).
Превращение великокняжеского двора в крупную военно-служилую организацию и появление термина «дети боярские» привели к тому, что старое наименование «дворяне», применявшееся в XIII—первой половине XV в. для названия судебно-административных слуг из состава великокняжеского двора «людей дворовых», перестает на время употребляться. «Дворян» знают новгородские докончания с князьями с 60-х годов XIII в. до 1471 г., а в летописании — с конца XII в. [76] Не только в Новгороде, но и в его землях судебные и административные прерогативы дворян (вызов сторон на суд, сбор пошлин и др.) строго регламентировались. [77]
76
О дворянах XIII—XV вв. см.: Сергеевич В. И. Указ. соч. Т. 1. С. 422 и след. О дворянах в Великом княжестве Литовском см.: Любавский М. К. Литовско-русский сейм. М., 1901. С. 418—420; ГВНП. № 1 («дворяном твоим, княже, ходити по пошлине»); № 26 («дворяном нашым. как пошло, погон имати») и др. См. также: Назаров В. Д. «Двор» и «дворяне» по данным новгородского и северо-восточного летописания (XII—XIV вв.) // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 104—123.
77
Ср. в ст. 41 Новгородской судной грамоты (ПРП. Вып. 2. С. 218) и в докончаниях с князьями. В Русе в 1445—1461 гг. Василий II запрещал «дворяном моим з Городища» «позывати» на суд старорусских тонников (АСЭИ. Т. 3. № 13. С. 29); ср. то же в грамоте Ивана III около 1484/85 г. (Там же. № 21. С. 37).
До конца 70-х годов XV в. термин «дворяне» упоминается в грамотах ярославских князей. Около 1448—1470 гг. встречается он и на Белоозере, в 1462 г. — в Бежецком верхе. В основных землях Северо-Восточной Руси «дворяне» упоминаются в грамотах до 50-х годов XV в. [78] Изживание термина «дворяне» тесно связано с распространением термина «дети боярские». Этот процесс наглядно виден в истории текста клаузулы о «ездоках». Еще в 1438 и 1452 гг. «дворяне» соседствуют в ней с «детьми боярскими». [79] Около 1451—1464 гг. наряду с «детьми боярскими» упоминаются «люди дворные». [80] В грамотах 1463—1478 гг. изредка фигурируют уже просто «слуги». [81] Дворян в них нет. Правда, еще
78
Там же. № 194. № 207; № 198. С. 209; № 200. С. 210—211; № 205. С. 215; Т. 2. № 121. С. 74; ср. грамоту митрополита Ионы князю Михаилу Андреевичу 1451 г. (Там же. Т. 3. № 9. С. 25); см. также: Там же. Т. 1. № 304. С. 214; Т. 3. № 96. С. 133; Т. 1. № 189. С. 134; Т. 2. № 96. С. 58.
79
Там же. Т. 1. № 136. С. 105; Т. 3. № 96. С. 133; ср.: ПСРЛ. Т. 27. С. 270.
80
АСЭИ. Т. 2. № 454. С. 494; № 459. С. 497. № 461. С. 498. То же в грамотах кн. Михаила Андреевича 1448—1470 гг.: в одном случае встречаются «дворяне» (Там же. № 121. С. 74), в другом — «люди дворные» (Там же. № 110. С. 68), в третьем — «околичники и посельские» (Там же. № 138. С. 81); ср. также в грамоте 1447 г. духовенства, обращенной к Дмитрию Шемяке (АИ. Т. 1. № 40).
81
АСЭИ. Т. 3. № 196. С. 208.
82
«А что которые мои дворы внутри города на Москве и за городом за моими бояры, и за князми, и за детми боярскими, и за дворяны за моими, и за дворцовыми людми» (ДДГ. № 89. С. 354). В декабре 1528 г. среди «дворян», ездивших с Василием III в Кириллов монастырь, называются кн. С. Ф. Бельский, кн. А. И. Холмский и «многие князи и дети боярские» (ЛОИИ. Собр. Лихачева. № 365. Л. 852 об.).
83
Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 348. «Дворяне» есть и в рассказе о «поимании» Михаила Глинского в 1514 г. («пойма. . . со своими дворяны» — [ПСРЛ. Л., 1982. Т. 37. С. 101]). Но в данном случае речь должна идти о «королевских дворянах» (литовских) Глинского (ср. о них в рассказе о восстании Глинского в 1508 г.: Зимин А. А. Новое о восстании Михаила Глинского в 1508 г. // СА. 1970. № 5. С. 68—73).
В новом смысле (как название прослойки служилых людей) «дворяне» упоминаются в рассказе о «поимании» князя Андрея Старицкого 1537 г.: кн. Андрей послал «дворян своих многых и детей боярьских городовых». [84] Вероятно, под «дворянами» в данном случае разумеются дворовые дети боярские князя Андрея (в отличие от городовых). Впервые «дворяне» в новом смысле слова упоминаются в официальной документации в приговоре
Земского собора 1566 г., но это была уже иная историческая эпоха. [85] Двор великих князей во второй половине XV—первой половине XVI в. разрастался, и, по наблюдениям Веселовского, в середине XVI в. в его составе числилось уже около 2600 человек, тогда как «с города» служило детей боярских (городовых) раз в 15 больше. [86]
84
ПСРЛ. Т. 28. С. 356.
85
В описи архива Посольского архива 1614 г. упоминается тетрадь 1514/15 г., «как приехали. . . из Смоленска князи, и дворяне, и дети боярские» (Описи Царского архива. . . С. 54). Но здесь могла идти речь о литовских «дворянах» или сказаться делопроизводственная практика начала XVII в.
86
Веселовский С. Б. Исследования. . . С. 87. Дворовая тетрадь середины XVI в. содержала до 4500 лиц — членов Государева двора с 1551/52 по 1562 г. (Зимин А. А. К изучению реформ «Избранной рады» // История СССР. 1976. № 4. С. 156).
Являясь советом представителей феодальной аристократии при великом князе, Боярская дума одновременно была наиболее влиятельной частью Государева двора. Поэтому изучение ее состава невозможно без исследования биографий не только самих бояр и окольничих, но и всех членов боярских и княжеских родов, из среды которых назначались думные люди.
Часть первая. Княжата и Дума
Включение потомков великих и удельных князей Северо-Восточной и Юго-Западной Руси в состав Боярской думы — одно из следствий объединения русских земель в единое государство. Это был длительный процесс, растянувшийся более чем на два столетия. Еще в XIV в. ранее других вошли в Думу старомосковские княжата, не имевшие прочных удельных традиций. Затем, в конце XV—начале XVI в., настала очередь княжат Северо-Восточной Руси, долгое время цеплявшихся за остатки своих суверенных прав, а также удельных княжат, недавно присоединенных к Москве, Твери и Рязани. Наконец, на рубеже 20—30-х годов XVI в. в Думу начали входить и служилые князья Юго-Западной Руси, до того времени находившиеся на положении, как бы промежуточном между удельными князьями и княжатами, потерявшими свои суверенные права.
Подчинение княжеской аристократии московским государям, превращение ее в великокняжеских советников знаменовало шаг по пути изживания пережитков феодальной раздробленности. Этот процесс был противоречив, создавал острые политические коллизии. В Думе княжата потеснили нетитулованное старомосковское боярство и принесли с собой традиции удельной вольницы. Понадобился опыт княжеско-боярских усобиц в годы малолетства Ивана Грозного, чтобы покончить с претензиями княжеской аристократии на безраздельное руководство государственным аппаратом.
Глава первая. Старомосковские княжата в Думе
Старомосковскими княжатами мы условно называем потомков тех князей, которые еще в XIV в. вошли в состав великокняжеского двора. Это — Гедиминовичи, Стародубские, Оболенские и Звенигородские князья. Одни из них (Гедиминовичи и Звенигородские) ранее не имели никаких поземельных связей в Московском княжестве. Поэтому их благополучие всецело зависело от воли великокняжеской власти. Другие (Стародубские, Оболенские) хотя и были связаны со своими исконными владениями, но могли их сохранять только при прямом покровительстве могущественного московского сюзерена. Именно старомосковские княжата, сначала Гедиминовичи и Стародубские, а затем и Оболенские в Государевом дворе и Думе второй половины XV в. составляли самую влиятельную прослойку.
В 1408 г. в Москву выехал в свите кн. Свидригайлы литовский князь Патрикий Наримонтович, ранее (в 80—90-х годах XIV в.) служивший в Новгороде. В числе городов, пожалованных Свидригайле, были Владимир, Переславль, Юрьев, Волок, Ржев и половина Коломны. [87] Для московских великих князей приезд на Русь ближайших родичей их литовских соперников был событием большого политического значения. Он давал им серьезную возможность использовать литовских княжат в борьбе за старинные русские земли, входившие в это время в состав Великого княжества Литовского. Патрикий был встречен в Москве с почетом, а его сын Юрий женился на дочери Василия I (схема 1).
87
ПСРЛ. Т. 28. С. 88, 92.