Формула Бога
Шрифт:
— В точности как она сказала, — поторопился заявить Томаш, довольный, что его не обманули.
Фрэнк Беллами моргнул.
— Она сказала вам все это?
Историк рассмеялся.
— Нет, конечно, но то немногое, что она сказала, в точности совпадает с этим… ну, в общем… резюме.
— Она сказала вам, что работает в Министерстве науки?
— Да, сказала.
— А то, что в постели она настоящая богиня, не довела до вашего сведения?
На сей раз настала очередь Томаша моргать.
— Извините?
— Ариана Пакраван довела до вашего сведения, что в постели она божественна?
— Гм-м… боюсь, в беседе мы до этого
Лицо Беллами еще пару секунд оставалось каменным, но вдруг уголки губ тронуло легкое движение, означавшее, очевидно, зачаток улыбки.
— Ее бывший супруг уверяет, что да.
Томаш усмехнулся.
— Значит, все-таки она рассказала не все.
Джентльмен из ЦРУ на замечание и смешок не «повелся». Напротив, губы его вернулись к исходному положению — вытянулись в тонкую нить, глаза налились холодной сталью.
— Что она от вас хотела?
— Ничего особенного. Предложила, чтобы я помог на договорной основе расшифровать архивный документ.
— Архивный документ?
— Неопубликованную рукопись… ну, короче… Эйнштейна.
Произнеся имя знаменитого ученого, Томаш вытаращил глаза. «Какое совпадение, — подумал он, — рукопись Эйнштейна. — И тут же его осенило: — А совпадение ли? Не связано ли все это между собой?»
— И вы приняли?
— Что?
Беллами от нетерпения цокнул языком.
— Приняли предложение расшифровать документ?
— Да. Они хорошо платят.
— Сколько?
— Сто тысяч евро в месяц.
— Это не деньги!
— Это больше, чем я за год зарабатываю в университете.
— Мы дадим вам столько же, и вы будете работать на нас.
Томаш растерянно взглянул на него.
— На кого?
— На ЦРУ.
— И в чем будет состоять эта работа?
— В том, чтобы поехать в Тегеран и познакомиться с этим документом.
— Только в этом?
— И еще в некоторых мелочах, которые мы объясним позже.
Улыбнувшись, португалец отрицательно покачал головой.
— Нет, так не пойдет, — заявил он. — Я не Джеймс Бонд, я — историк, специалист по криптоанализу и древним языкам. И делать что-то для ЦРУ не буду.
— Будете.
— Нет, не буду.
Фрэнк Беллами, резко подавшись вперед, навис над столом. Его глаза, полыхнув яростью, острыми кинжалами вонзились в Томаша, губы исказила жестокая ухмылка, в хриплом голосе явственно зазвучали угрожающие, зловещие нотки.
— Мой дорогой профессор Норонья, с вашего позволения я поставлю вопрос следующим образом, — прошипел он едва слышно. — Если вы не согласитесь на мое предложение, вас ждет весьма трудная жизнь. — У него поднялась бровь. — Быть может, у вас вообще не будет никакой жизни, если я понятно изъясняюсь. — Уголки губ Беллами дрогнули, словно намекая на улыбку. — Однако если вы согласитесь, это повлечет за собой четыре позитивных момента. Во-первых, вы получите свои жалкие двести тысяч евро, из коих сто тысяч в месяц выплатим мы, а другие сто тысяч — иранцы. Во-вторых, вероятно, это поможет найти несчастного профессора Сизу, дочка которого, бедняжка, слезами обливается, не зная, куда подевался любимый папочка. В-третьих, благодаря этому, возможно, удастся уберечь человечество от ядерного оружия в руках террористов. И в-четвертых, а это, пожалуй, самое важное для вас, у вас появится будущее. — Цэрэушник откинулся на спинку стула. — Вы меня поняли?
Историк смерил его полным праведного
— Вы поняли? — снова спросил Беллами.
Томаш медленно кивнул.
— Вы чертовски сообразительны. Поздравляю.
— Fuck you, — неожиданно вырвалось у португальца.
Фрэнк Беллами впервые разразился настоящим, чуть не до икоты смехом. Однако смех, сотрясавший его тело, быстро перешел в спазматический кашель. Справившись с приступом и восстановив дыхание, американец, лицо которого, несмотря на следы удушья, обрело прежнее непробиваемо-жесткое выражение, посмотрел на Томаша.
— У вас, профессор, big balls [9] . Мне это нравится. — Беллами махнул рукой куда-то в сторону Салливана и Снайдера, которые, храня гробовое молчание, наблюдали за происходящим. — Немного найдется тех, кто скажет мне прямо в глаза «fuck you». Такого себе даже президент не позволяет. — Ткнув пальцем в Томаша, он грозно прорычал: — Не смейте мне больше так говорить, вы слышали?
9
Большие яйца (англ.),то есть «Вы, профессор, настоящий, не пальцем деланный мужчина, смелый человек».
— Гм-м.
— Вы слышали?
— Да, слышал.
Американец почесал лоб.
— Вот и хорошо, — вздохнув, спокойно, будто ничего не произошло, промолвил он. — Но я вам не досказал историю о Бен-Гурионе и Эйнштейне. Продолжить?
— Как сочтете нужным…
— К работе над новой атомной бомбой Эйнштейн приступил через месяц после встречи. Он руководствовался идеей спроектировать бомбу, которую Израиль сможет легко и быстро изготовить скрытно и с малыми затратами. По имеющимся у нас сведениям, Эйнштейн трудился над этим проектом в течение по крайней мере трех лет, до 1954 года, а может, и до 1955-го, года своей смерти. Чего реально добился наш гений, не известно. Но один из работавших с ним ученых, который регулярно снабжал нас информацией, сообщил, что Эйнштейн как-то признался ему, будто обладает формулой, в которой заложена доселе невиданная взрывная сила, настолько великая, что Эйнштейн, согласно донесению нашего информатора, выглядел… как же это… каким-то звезданутым. — Беллами явно напряг память, мучимый сомнением. — Ну да, именно так, — наконец проронил он. — Звезданутым. Именно это выражение и употребил наш информатор.
— Вам известно, где эта формула сейчас?
— Документ пропал, Эйнштейн унес тайну в могилу. А может, он передал формулу кому-нибудь. Говорят, Эйнштейн сдружился с одним молодым физиком, стажировавшимся в Институте перспективных исследований, и именно этот физик…
— Профессор Сиза!
— Да, не кто иной, как профессор Сиза, — подтвердил Беллами. — Тот самый, который три недели назад бесследно исчез из собственного дома. Того самого, где были обнаружены волосы Азиза аль-Мутаки, разыскиваемого Интерполом активиста Хезболлы. Того самого террористического движения, которое финансируется Ираном. Тем самым Ираном, который любыми правдами и неправдами пытается заполучить ядерное оружие.