Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Шрифт:
Слуги вносят подносы с бокалами.
Сейчас — антракт! Я ухожу в кулисы, Чтоб вдохновенье дать актерам и актрисам…Гости выходят, начинают прогуливаться.
Слуги разносят бокалы с вином. Герцог берет огромный букет, направляется к кулисам, затем оборачивается, делает знак Джорджи. Тот подходит.
Герцог.
СюжетДжорджи.
О да! Прелестнее спектакля, Мне кажется, и быть не может!Герцог.
Я рад, что мненья наши схожи…Пауза.
А что ж вы опять один? Где же наша прелестница Розалина?
Джорджи. Она неважно себя чувствует…
Герцог. Бедняжка!.. Третью неделю постельный режим? А вы что же?
Джорджи. Что я?
Герцог. Как вы себя чувствуете, зная, что ваша жена… как бы это помягче выразиться?
Джорджи. Не надо помягче, ваше высочество. Все это и так слишком мучительно для моего самолюбия. Я был слишком доверчив к чужим рекомендациям… Но что теперь делать? Дуэли запрещены и противоречат моим принципам…
Герцог. А вы — нарушьте! Нарушьте принципы! Нельзя же, чтобы весь город злословил по вашему поводу… Да и меня это касается… Я крестил ребенка. Был посаженным отцом невесты! Меня втянули в какую-то некрасивую историю…
Джорджи. Тогда почему не арестовать этого проходимца Антонио?
Герцог. За что? За то, что не умер и влюблен?… Как вам хочется сделать из меня деспота!! Нет уж, вы сами… Сами как-то выпутывайтесь! И помните, синьор, в Вероне рогоносцы не приживаются! (Меняет тон.) Однако, мне пора! Актеры — словно дети! Не похвали их, ни за что на свете не сделают приятною игру… Наоборот — напортят и наврут!.. (Уходит.)
Джорджи направляется к синьору и синьоре Капулетти.
Синьор Капулетти. Сюжет посредственен, не так ли?
Джорджи. Синьор! Посредственней спектакля, мне кажется, и быть не может!..
Синьор Капулетти. Я рад, что мненья наши схожи…
Синьора Капулетти {берет Джорджи под руку, отводит в сторону). Герцог недоволен?
Джорджи. Он возмущен! И прежде всего — вами…
Синьора Капулетти. При чем здесь я?
Джорджи. Розалина — ваша племянница!
Синьора Капулетти. Розалина, слава Богу, — совершеннолетняя. И у нее есть муж. Значит, все, что касается морали, — его забота!
Джорджи. Я собирался вызвать этого мерзавца Антонио на дуэль. Но герцог решительно против!.. Он мне сказал: «Джорджи, вы — негоциант, шпага противоречит вашим принципам… Ваше оружие — счета и векселя». Кстати, синьора, ваша семья задолжала мне довольно значительную сумму…
Синьора Капулетти. Мы это помним, Джорджи!
Джорджи. Тогда объясните и Розалине, что ваше благополучие в ее руках. Любой договор надо исполнять, синьора… Мне бы не хотелось передавать векселя в суд. Это противоречит моим принципам. В Вероне, говорят, все можно уладить как-то проще, по-семейному… (Отходит.)
Синьор Капулетти. Что он сказал еще по поводу пиесы?
Синьора Капулетти (задумчиво). Сказал, что смотрится… с огромным интересом!
К ним направляется синьор Монтекки.
Монтекки (синьору Капулетти). Сюжет надуманный! Не так ли?
Синьор Капулетти. Синьор, надуманней спектакля, мне кажется, и быть не может!..
Синьора Капулетти (нетерпеливо). Я рада, что оценки ваши схожи… (Мужу). А теперь, дорогой, я хотела бы поговорить с Пьетти наедине.
Синьор Капулетти. Кто это «Пьетти»?
Монтекки. Я, с вашего позволения. Пьетро… — Пьетти. Так меня звали в детстве…
Синьор Капулетти (растерянно). Не знал…
Синьора Капулетти. Ты не обязан все знать, дорогой… В этом твоя прелесть! (Отводит Монтекки в сторону.) Ты говорил с Антонио?
Монтекки. О чем?… Ах, да… Нет еще. Не знаю, где этот шалопай прячется? Мои люди пока не могут найти.
Синьора Капулетти. Не смеши меня, Пьетро. «Твои люди» не могут?
Монтекки. Я сказал «пока не могут»… Конечно, найдут, приведут… Но о чем говорить мне с ним? Бранить за то, что не умер?… В конце концов, правила приличия должна первой соблюдать женщина… Почему ты не посадишь Розалину под замок?!
Синьора Капулетти. Сажала. Она убегает…
Монтекки. От тебя, Юлия?! Теперь ты меня насмешила…
Синьора Капулетти. Пьетро, положение гораздо серьезней, чем ты думаешь. Герцог взбешен. Джорджи — опасный человек, он грозится нас разорить… Розалина — дикая кошка. Если на нее давить, она способна совершить над собой любую глупость… Остается Антонио!