Формула неверности

Кондрашова Лариса

Он жевал хлеб с колбасой, запивая кофе, который Таня предусмотрительно наливала ему в стаканчик. Знала: за рулем самому это делать неудобно. Все как когда-то.

— Ты прав, я думала, что такое больше не повторится, — спокойно кивнула Таня, хотя бывший муж нарочно говорил снисходительным тоном. Хотел вывести ее из себя? — Но Маша… Она так много значит для меня. Стоило лишь представить, что она попала в автокатастрофу, как все прежние страхи вернулись.

Кажется, Мишка понял, что ее волнение по поводу пропавшей сестры

не повод для подначек, и спросил ее о другом.

— А с какой ты работы ехал? — спросила она, чтобы увести разговор от своей болезни. — Маша вроде говорила, что ты теперь в другом месте работаешь.

— Юлик попросил подменить, — проговорил он с набитым ртом. — Сто баксов давал. Прижало парня. Жена в командировку срочно укатила, а у него на руках двое малышей.

— У Юлика вроде дети взрослые, — сказала Таня — Юлий Велехов был их общим знакомым.

— У него теперь новая семья.

Отчего-то ей неприятно было это слышать, хотя кто для нее Велехов? Но она сразу подумала, что и у Мишки скоро будет новая семья. И возможно, маленькие дети — сын, которого ему Таня так и не родила…

— Может, Саша что-то не так поняла, — сказал он, прожевав; Таня молчала, и он решил, что она все еще переживает рассказанное дочерью.

— Наверняка все так и было, — равнодушно сказала Таня, — от Лени вполне можно этого ожидать. Я видела, как он на Машу смотрит. Только что слюной не захлебывался!

Мишка забыл о том, что ему надо следить за дорогой, и повернулся к Тане чуть ли не всем корпусом:

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Что же, мне волосы на себе рвать? Может, ты не поверишь, но это меня почти не забирает. Моя сестра — женщина красивая, она куда лучше меня…

— Ну это смотря на чей вкус!.. Кстати, ты очень хорошо выглядишь. Даже когда ты лежала под пледом, бледная, несчастная…

Это ее уязвило.

— Так уж и несчастная.

— Ой, Татьяна, до чего ты заноза! Красивая заноза.

— Иными словами, я нравлюсь тебе больше других женщин? — сказала Таня безо всякого кокетства, скорее, с мрачным юмором.

— Я никогда не пытался вас даже сравнивать, потому что для меня не существовало других женщин…

— Какой-то небольшой отрезок времени.

— И сейчас не существует! — угрюмо продолжал он.

— Давай не будем рассуждать о том, чего невозможно исправить, — желчно проговорила Таня. — Недаром говорят, разбитого не склеишь. И потом, сейчас я вовсе не расположена говорить о своих личных делах. Сначала нужно найти Машу.

— Сначала? — Он радостно ухватился за ее оговорку.

— Я — замужняя женщина. И своему мужу никогда не изменяла. Чего не собираюсь делать и впредь!

— Но мне казалось… После того, что ты узнала…

— Ничего между нами не изменится. И закончим на этом. Забудь, что я была твоей женой. У нас, слава Богу, нет дефицита женщин.

— Хотел бы забыть, да не могу, — тихо сказал он. — Неужели ты забыла?

Таня

тоже не могла забыть, но кто об этом узнает. Как не узнают о том, что с некоторых пор ее жизнь как бы раздвоилась: она пребывает в нынешнем времени и в прошлом, когда вот так же, как теперь, кто-нибудь ей о том напомнит.

Смешно сказать, но от нетерпения она даже от Михаила как бы отмахнулась. В тот момент и не поняла, что уже живет, как наркоманка, в предвкушении воспоминаний.

Сейчас она привычно нырнула в тот, самый первый, вечер, когда Мишка после ресторана привез ее в свою однокомнатную квартиру.

Таня зашла и удивилась, что его жилище вовсе не похоже на холостяцкое. Такое, в котором, говорят, не чувствуется женской руки.

— У тебя здесь кто-то прибирается? — вроде равнодушно спросила она.

— Нет, прибираюсь я сам, а вот занавески, ковры, постельное белье — это все мама. Считает, что холостые — тоже люди.

Он улыбнулся. И Таня тоже хихикнула — в свои восемнадцать она легко и много смеялась, словно компенсировала те два с половиной года, когда она болела, и Маша лечила ее, и обоим было не до смеха…

Конечно, некоторое напряжение Таня в его квартире ощущала. Как больной перед необходимой операцией. Вроде и приняла решение и теоретически знала, что и как происходит, но все равно было страшновато осознавать, что именно сегодня она станет ЖЕНЩИНОЙ.

Когда-то все равно придется это делать.

— Где у тебя тут ванная? — бодро спросила она. Мишка показал, и Таня пошла, даже подмигнула ему, потому что он тоже волновался. Мол, не переживай, все будет хорошо.

— А ты пока на стол накрой, — нарочито серьезно сказала она. — Чем девушку поить будешь?

— У меня есть шампанское, — сказал он.

Мишка и вправду еще неделю назад купил этот дамский напиток. Для Тани. Мало ли, думал, согласится пойти к нему в гости.

Но всю неделю, что они встречались, пригласить ее к себе не поворачивался язык. Они только целовались, стоя у ее калитки, до умопомрачения; Мишка сжимал ее хрупкую фигуру в своих объятиях, так что у девчонки кости трещали, да и только.

А она так прижималась к Мишке — в глазах темнело. Но он один раз попробовал расстегнуть пуговицы ее кофточки — она отшатнулась, словно он в нее нож воткнул. И теперь Мишка боялся спугнуть ее доверчивость.

Он и сам не понимал, почему присутствие Тани Вревской так гипнотически действует на него. До сего дня Миша Карпенко перед слабым полом никогда не пасовал. Девок у него было… Вначале считал, а потом перестал. Но наверное, под сотню. И ни с одной он так долго не валандался. То-то посмеялись бы знакомые ребята, которые учились с ним в физкультурном институте, или те, с кем в спортсекцию хаживал. Они видели, как часто он меняет девчонок. Чтобы Карп — так его для краткости звали — не затащил девчонку в постель в первый же вечер…