Формула преступления

Чиж Антон

— Что же тут случилось? — спросил Родион, озираясь. На первый взгляд ничего трагического в чистенькой комнатке не нашлось. Не считая странного запаха… Но мало ли чем может пахнуть в комнате дамы.

— Загляните-ка сюда, коллега, — широким жестом предложил Разуваев, указывая на диванчик, развернутый цветастой спинкой ко входу.

На шелковых подушках лежала барышня в сером платье с глухим воротничком под самое горло. Волосы черного отлива туго затянуты в пучок, лицо бледного землистого оттенка с большими синяками под глазницами, в общем, не красавица. На вид — не более двадцати двух,

но выглядит глубоко замученной жизнью. Глаза голубоватого отлива, тусклые, как у русалки. Шея неестественно изогнутая, подбородок прижат к груди. Девушка лежала неудобно, скособочившись и сжавшись. Одна рука подвернулась под спину сломанной тростинкой, правая свешивалась безвольно. Диванчика хватило, чтоб целиком спрятать от случайного взгляда щуплое тельце. К тому же окончательно мертвое.

— Ну, как вам гостинец к празднику? — Иван Васильевич горестно усмехнулся, выражая накопившуюся обиду и ожидая законного сочувствия. Что за нелепость — тратить на расследование праздничные дни, вместо того чтобы проводить время с женой и детишками. Он ведь не великий сыщик, как некоторые, а мирный обыватель.

— У вас уже есть версия, что здесь произошло? Я прямо в растерянности, не знаю, что и подумать! — Родион старался быть предельно вежливым, не позволяя себе умничать перед старшим товарищем.

Разуваев покровительственно хлопнул по плечу:

— Эх, Ванзаров, вам еще многому надо учиться… Все в облаках витаете. А ведь жизнь, она, знаете ли, проще… Тут произошел самый заурядный факт любовной драмы. Взыграли страсти, и вот результат.

— Не понимаю, Иван Васильевич, раскройте загадку!

— Ну, так и быть, учитесь основам ремесла. Сегодня утром к этой барышне…

— Личность ее установлена?

— Некая Водянова Дарья Иванова… [12]

12

Для низких сословий в официальных бумагах использовалось написание отчества в форме «второй» фамилии. Она, конечно, Дарья Ивановна.

— Имя по паспорту выяснили?

— Паспорт?.. При чем тут паспорт! В книге регистрации пансиона записана, с начала марта месяца проживает… Так, о чем я?.. Ванзаров, не перебивайте!

— Извините…

— Еще раз встрянете — отправлю за дверь… Ну так вот, к ней заявился сердечный гость. Слово за слово, взыграла ревность, посыпались обвинения и упреки, потом — выстрел, и вот вам труп на праздничек. После чего убийца хладнокровно бросает оружие и выходит из комнаты… Вся история. Кажется, ищи теперь ветра в поле?

Словно не расслышав, Родион принялся так старательно оглядывать ковер вокруг дивана, что заподозрить его в быстроте и сообразительности было трудно.

— Ничего не пойму… Где же убийца пистолет оставил? Ох, помогите…

— Не там смотрите, правее берите… Вон у печки валяется.

— Ну надо же! А я не приметил…

Действительно, рядом с чугунной дверцей духового отверстия лежал револьвер с длинным стволом. Издалека можно ошибиться, но, скорее всего, хорошо знакомая американская модель. Прямо скажем: не новая. Револьвер был немного младше

Родиона, его история подходила к концу, но оставался еще на вооружении кавалерии и, бывало, попадал в частные руки. Вещица тяжелая и очень опасная.

— Полагаете, тип оружия указывает на мужчину? — спросил любознательный юноша.

Чиновник гордо хмыкнул:

— Еще как полагаем!.. Только револьвер тут ни при чем. Горничная видела, как убегал наш голубчик.

— Она смогла его описать?

— Ни к чему описания, говорит: часто здесь бывал… Только имени не знает.

— Большая удача, поздравляю.

— Именно так. Дело пустяковое, считай, преступник уже пойман… Вот разберусь с бумагами и возьму его тепленьким.

Согласившись, Ванзаров все же аккуратно спросил:

— Иван Васильевич, я вот понять не могу: зачем убийца так странно бросил оружие?

— Что же тут, по-вашему, странного?

— Оставил на виду такую улику. Зачем-то пошел к печке, которая в другой стороне от выхода. С чего это? Неужели не подумал…

Чиновник самодовольно улыбнулся:

— В том-то и дело, что в таких моментах обычно не думают. Не до того, голубчик, было в мягких муромах у нас… Хо-хо!.. Выхватил револьвер, стрельнул, испугался, что натворил, бросился к печке, оружие выронил и был таков. Глупейшее убийство. Сразу видно: дилетант с порывом.

— Так, по-вашему, убийство не было запланировано?

— Нет, это все нервы шалят… А вы что, предполагаете злой умысел?

Родион помедлил, чтобы подобрать дипломатичные словечки:

— Приехать в гости к любовнице с таким револьвером — довольно странно. Девушка хрупкая, вид болезненный, если было желание с ней покончить — можно задушить тихо и быстро. А тут — оружие, каким лошадь с пятидесяти шагов завалить можно. Огромная убойная сила, три сосновых доски прошивает, насколько помню. Калибр 10,67, судя по стволу…

— Ай, глупости! — отмахнулся опытный чиновник. — Кто в порыве страсти думает про убойную силу? Ну, держал под рукой на всякий случай.

— Полагаете, убийца опасался чего-то?

— Да нечего полагать! — в некотором раздражении бросил старший товарищ. — Носил при себе револьвер, и все тут. На том и попадется. Глупый и невоздержанный тип. Вон как пальнул бестолково…

На платье чуть ниже правой груди растеклось рваное пятно, бурое и подсыхающее. Если стрелять от печки, то выстрел будет не из легких, а результат почти случайным. Барышня должна была подставить грудь под пулю, как взлетающая птица, да еще в порыве страсти замереть, чтобы попасть было удобнее. Как бы пригодился сейчас эксперт! Но где же его взять в праздники.

Копаться в ране Ванзаров не рискнул, но обратил внимание на крохотный предмет. Вышитая подушечка, называемая «думочка», какие подкладывают под щеку, касалась уголком платья, но выглядела неопрятной: шелковую ткань пронзала дыра. Стоило чуток приподнять, как с обратной стороны нашлась другая дырка с обугленными краями, густо усеянными черными точками. Улику Родион не стал трогать с места.

— Надо же, не заметил, — безрадостно признал Разуваев. — Но каков подлец! Стрелять в женщину почти в упор. Еще и подушку подложил под ствол. Чтобы, значит, выстрел приглушить…