Формула счастья – рецепт беды
Шрифт:
– Боюсь я все равно.
– Погоди-ка, а если выйдет, что я немощный, тогда как? Я тогда тебе не нужен буду? Бабское счастье в детях. Я вот что решил – на кой хрен нам эти проверки нужны? Ну нет детей, возьмем из детского дома. Разрешение нам дадут. Не последние мы люди, не нищенствуем, жилье хорошее имеем.
– Ты мужчина, тебе и решать, – прошептала Алена.
– Ох ты и лиса, – рассмеялся Артем.
– Да, – посмеиваясь, вошел в дом Яков, – представляю, каково сейчас Ярославу. Он Женьку к Дену повел, к китайцу вашему, чтоб тот из мальчишки воина сделал.
– Надо баню топить, – сказала Алена. –
– Во-первых, Ярослав сказал, что не выдержит его нытья, – ответил Яков. – Во-вторых, он только инструктор, а Женьку надо еще и психологически подготовить. Правильно, что он его к Дену повел. Тот, наверное, наладит парня, но все-таки что-то посоветует Ярославу. А почему он не берет учеников?
– Кто его знает. – Артем пожал плечами. – Я, например, так мыслю: сам он ничего не знает. Видели, как он двоих уложил? Пальцем куда-то ткнул, они оба и легли. Может, они пьяные были. Бывает, так переберешь, что младенец уложит. Но все равно хорошо, что Ярослав повел его туда. Женька сам хочет научиться. Значит, просыпается в нем тяга к нормальной жизни.
– И чего ж тут нормального-то? – сердито спросила Алена. – Уметь стрелять, ножом бить да кулаком человека с ног сбивать! У него голова светлая – может, он великим ученым станет.
– Пока станет, надо научиться постоять за себя, – проворчал Артем. – А то ни в морду дать, ни словом ответить не может. Это не дело.
– А Маша-то где? – спросил Яков. – С ними, что ли, ушла?
– С ними, – кивнул Артем. – Вроде поддержка и в то же время стимул. Все-таки девушка будет там, и, может, просто постесняется Женька…
– А что он там делает-то с теми, кто приходит? – спросила Алена.
– Никто ничего не говорит, – улыбнулся Артем. – Маша придет, спросишь.
– Да знаешь ты, – сердито сказала Алена.
– Вот те крест, не знаю! – Артем перекрестился.
– А ты что-то часто креститься стал, – отметил Яков.
– С тех пор как из тайги меня Война притащил. Я тогда с медведем встретился, но успел ему нож в сердце сунуть, а когда очнулся, чувствую, кровь из меня уходит, тело стынет и пошевелиться не могу – сознание терял. Тогда и начал Бога вспоминать. Говорил, если выживу, и в церковь ходить стану, и свечи поставлю. И тут вижу – кто-то во всем белом подходит. Дымка кругом. Ну прямо святой какой-то. Потом понял – он купался в ручье и простыней укутался. А дымка – туман от воды. С тех пор стал я в церковь захаживать, свечки ставить и креститься.
– Понятно, – кивнул Яков. – Я еще далек от этого.
– Куда мы идем? – отворачиваясь от бьющего в лицо ветра со снегом, спросил Женя.
– К Дену, – ответил Ярослав. – Он мастер по одному из видов восточных единоборств – так называемой быстрой подготовке воинов.
– А он не откажет? – взволновался Женя.
– Он никому не отказывает, – сказала Маша. – Но никто у него еще не остался.
– А почему вы сами не хотите меня тренировать? – спросил Женя.
– Тебе в первую очередь нужно преодолеть себя, – ответил Ярослав. – Но в этом я помочь тебе не могу. Научить бить, защищаться – это я могу. А, как
– Но если никто у этого мастера не оставался, – вздохнул Женя, – то меня он тем более не оставит. А мне бы очень хотелось.
– Сейчас, наверное, впервые в твоей жизни все зависит только от тебя, – сказала Маша.
– Я сделаю все, чтобы он меня принял, – прошептал Женя.
– Ладно, – произнес по телефону Кабанов-старший, – проехали. Надо было сказать мне прямо и не впутывать сюда моего сына. Вот что я решил. Сам я это дело законно не потяну. Мыть втихую страшно. Сейчас менты постоянно шарят – сколько диких старателей попадается, сам знаешь. А скольких убивают? Я знаю золотоносное место, но мыть не могу. Разрешение, конечно, можно получить, но это канитель, да и не потяну я. Лотками мыть – только время терять. И не окупишь ни хрена за сезон. Покупать технику и прочее не на что. Я прикинул и решил: приму я предложение, которое выгоднее для меня будет. Так что думайте все.
– Ну ты даешь, Кабан, – недовольно проговорил Лузин. – А я думал…
– Знаешь, Луза, что я тебе скажу, если бы ты все как на духу мне выложил, тогда и разговор сейчас другой был бы. А ты через сына моего…
– Ну извини, так вышло. Твой Алик Лизке действительно нравится. И он вроде как к ней…
– Да хорош тебе, Луза, понял я твой расклад. Но я тебе уже сказал, что решил принять такое предложение, чтоб на законных основаниях золотишко мыть. Другого не будет. Себе я так и так наберу, мне хватит. А уж что и как вы там хотите, дело ваше. Но мое слово ты знаешь, и поворота на этот раз не будет.
– Хорошо. Я приеду, и мы все обсудим.
– А вот с тобой у меня говорить желания нет, – ответил Данила и положил трубку.
– Входи, – позвал Ярослав, открывая дверь.
Женя взглянул на Машу.
– Пошли, – вздохнула она.
Женя на дрожащих от волнения и страха ногах подошел к двери и остановился.
– Да входи ты, – поторопил его Ярослав, – или уходи.
– Я войду. – Оглянувшись на Машу, Женя шагнул через порог.
Маша вошла следом и осмотрелась. Домик был почти без мебели. Справа под окном стоял деревянный топчан, накрытый волчьей шкурой. В углу табуретка, на ней старый будильник и фарфоровая статуэтка воина-монаха. На плите – две кастрюли и маленькая чашка с рисовой кашей; на полке – глиняный заварочный чайник и узкий нож. Посреди комнаты на шкуре росомахи сидел пожилой китаец в белых шароварах и белой спортивной куртке; на ногах – шерстяные носки. Китаец спокойно смотрел на вошедших.
– Это Ден Чу, – представил его Ярослав, – мы жили в одном районе в Новосибирской области. Он меня учил. Сейчас он ищет конец пути.
– Раздевайся, – тихо проговорил китаец, обращаясь к Жене.
– Извините, – смешался тот.
– Раздевайся, – повторил Ден.
Женя беспомощно посмотрел на Ярослава. Тот отвернулся и вздохнул. Женя взглянул на Машу. Девушка молчала.
– Уходи, – сказал китаец.
Евгений, сняв шапку, аккуратно положил ее на пол. Начал стягивать рукавицы, расстегнул полушубок. Ярослав, покосившись на него, тряхнул головой. Маша стояла неподвижно. Женя остался в одних трусах.