Формула смерти
Шрифт:
— Фридлэндер? Майкл?
— Да, — даже подойдя поближе, Майкл не узнавал мужчину, которому едва перевалило за пятьдесят. В черном костюме, галстуке лимонного цвета, с портфелем в руках. По виду — настоящий доктор.
— Извините, я что-то не… — начал Майкл, но тут вспомнил, кто это был: — Доктор Шэннон?
Майкл изучал внутреннюю медицину на первом или втором курсе, когда учился в Колумбийском университете, под руководством Шэннона, не очень требовательного учителя, но прекрасного специалиста. Он так и не сдал этого курса и даже сейчас чувствовал
Они поздоровались.
— Чертовски много времени прошло с тех пор, — сказал Шэннон. — Где ты все это время прятался? Ты ведь ушел из университета?
Майкл обычно в таких случаях рассказывал минутную историю своей жизни, в которую вмещал события последних пятнадцати лет. Особого интереса в глазах Шэннона не заметил.
Жизнь Шэннона, напротив, изобиловала почестями, назначениями и повышениями: кроме Колумбийского, сотрудничество в университете Рокфеллера, руководство какой-то программой на Синайском полуострове, смысла которой Майкл не уловил. Доктор Шэннон только что вернулся из Парижа, где принимал участие в конференции по современной лекарственной терапии, и в сентябре должен был участвовать в семинаре в Сан-Диего.
Женат. Счастлив. Жена, как он выразился, «девица с твоего курса по имени Сандра Рааб».
Это имя Майклу ничего не говорило, но разговор напомнил время, проведенное в Колумбийском университете: выпивка, наркотики, секс, политика и проваленные экзамены.
— Наверное, есть дети? — вежливо осведомился он, посматривая на дверь, из которой появился Шэннон.
— Трое, два мальчика и девочка. Старшему одиннадцать.
— Поздравляю!
— А ты?
Майкл покачал головой. Он не только не сделал карьеры и не мог похвалиться званиями, у него не было семьи. Шэннон удивился, и в его голосе появились покровительственные нотки. Удачно избежав очевидного вопроса — что Майкл собирается делать дальше, — Шэннон поинтересовался, когда тот вернулся в Нью-Йорк.
— Тебя же не было много лет, не так ли?
— Я бы не приехал, если бы не брат.
— Брат?
Майкл выложил ему историю Алана.
— О Господи. Я и не знал. Выражаю искреннее соболезнование. Какая трагедия! Обычно читаешь о таких вещах в газетах, и в голову не приходит, что подобное может произойти с близким человеком, — Шэннон постарался побыстрее закрыть тему. — А что заставило тебя прийти сюда, в нью-йоркскую больницу? Кого-нибудь навещаешь?
— Судью Ватермана.
Шэннон нахмурился.
— Он друг нашей семьи, — поспешно добавил Майкл.
— А… Какое совпадение! Я лечащий врач Лу, — сказал Шэннон таким тоном, будто судья стал его личной и безраздельной собственностью.
Майкл подумал сначала, что Шэннон приходил к судье в качестве консультирующего врача, ему и в голову не пришло, что тот может оказаться лечащим.
— Как он себя чувствует?
— Неважно, — сказал Шэннон, понизив голос. — И вообще, Майкл, хотя я уверен, что судью Ватермана не выведет из равновесия твой визит, однако не стоит беспокоить его прямо сейчас. Возможно,
Посчитав свои слова недостаточно убедительными, Шэннон, обняв Майкла за плечи, повел к лифту.
— Лу только что принял успокоительное, — сказал он по пути. — Пусть немного поспит.
— А как насчет завтра? Может быть, он уже будет в состоянии принимать посетителей? — спросил Майкл, но, посмотрев на непреклонное выражение лица Шэннона, понял, что завтра доступ к судье Ватерману будет так же закрыт, как и сегодня.
Ничего не поделаешь. Майкл спустился с Шэнноном в лифте и распрощался. Как только его бывший наставник скрылся из виду, он вернулся к лифту и поднялся на шестой этаж.
На этот раз никто не преградил ему путь к судье Ватерману. Но как только Майкл вошел в палату, то понял, что все его тактические ухищрения пошли насмарку. Шэннон не кривил душой — судья выглядел ужасно: мертвенно-бледный цвет лица, ввалившиеся глаза. Во сне он напоминал мертвеца, и единственным признаком жизни оставалось прерывистое хриплое дыхание.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?
Майкл обернулся и увидел стоящую у дверей сестру. Она не скрывала своего гнева.
— Нет, спасибо. Я уже увидел, что хотел, — сказал он и проскочил мимо сестры за дверь.
Глава 17
Передавая содержание своего разговора с Фарреллом, один или два раза Майкл заметил, что Амброзетти его не слушает. С тех пор как они встречались в последний раз, он простыл и сейчас шмыгал красным носом, кашлял и тер ладонью лоб. Может быть, состояние здоровья и явилось причиной его невнимательности, но Майклу от этого легче не становилось: на этого человека он возлагал последние надежды, и ему хотелось видеть внимательного собеседника.
Когда Майкл закончил рассказ, Амброзетти поднял на него мутный взгляд:
— И только-то?
— Разве этого недостаточно?
Детектив будто бы не слышал, призывая официанта принести еще один стакан содовой.
Амброзетти был своим в этом баре, расположенном в центре Манхэттена, и чувствовал себя так же уютно, как дома.
— Ну? — Майклу не терпелось услышать мнение сведущего человека по поводу всей этой истории.
— Что «ну»?
— Скажешь ли что? Как мне поступать?
— А ты что сказал этому Фарреллу о своих намерениях?
— Пообещал подумать и прийти к нему в офис, когда решу.
— Не спеши с визитом. У нас наметился определенный план. Нет смысла позволять какому-то шуту испортить такую работу. А пока пускай думает, что ты с ним заодно.
— А что ты скажешь по поводу Джинни Карамис?
— Спроси-ка себя сам, веришь ты в то, что наплел тебе Фаррелл, или нет. Возможно, это всего лишь пошлый блеф, а я поинтересуюсь, кого там выловили из лужи в Брод-Ченнел. В чем твоя проблема, Майкл? Она в том, что ты слишком много берешь в голову. Не надо волноваться! Когда действительно наступит время для этого, я тебе дам сигнал. Пока оно не наступило.