Формула успеха

Филипс Фредерик

Фредерик Филипс позволил убедить себя в том, что нет смысла заставлять сына оставаться в школе до получения диплома. У него хватало связей, чтобы пристроить парнишку к делу. Итак, в начале 1893 года Антон простился с Коммерческой школой (но не с приобретенными там друзьями) и стал бесплатно и с огромным энтузиазмом работать в амстердамской фирме биржевых посредников «Бирдет и Дрейвестейн».

Через год было решено продолжить его подготовку за границей. В 1894 году он прибыл в Лондон, чтобы познать все секреты профессии брокера.

Лондонская жизнь понравилась ему не меньше амстердамской. Он познакомился с голландцами, подобно ему самому,

явившимися изучать английское коммерческое дело. Начальство позволяло ему бывать на Лондонской бирже, представлявшей собой зрелище еще более впечатляющее, чем амстердамская. Контора, в которой он работал, располагалась в самом сердце лондонского Сити — воплощение респектабельности поздневикторианского периода, основательности и мелочно-расчетливой, меркантильной морали, что в совокупности не могло не сказаться на формировании принципов личной деловой этики юного голландца.

В пресловутую деловую этику, выраженную принципом «уговор дороже денег» и политикой «честность окупается», пущено много иронических стрел. Соображения о личных интересах торговца как факторе коммерческой этики могут увести далеко, заслонив от нас значение коммерческой надежности в структуре общественной этики, которая должна править человеческими отношениями в обществе, если мы хотим избегнуть анархии. Идеального джентльмена, оживленного из состояния абстракции писательским даром, можно изучать по «Саге о Форсайтах» Голсуорси, в которой образ Сомса, при всей его ограниченности, воплощает собой достойную европейскую традицию. Можно заметить, кстати, что Антон Филипс, в свои зрелые лета, роман Голсуорси ставил высоко.

…Что, между тем, происходило в Эйндховене? Первый год жизни завода прошел за наладкой и экспериментами, и только в 1892 году было запущено производство. Фирма переживала все трудности роста. Капитал таял на глазах. В 1894 году ситуация усугубилась до такой степени, что Фредерик и Жерар Филипсы решились дело продать. Но единственное предложение, которое они получили, оказалось оскорбительно мало.

Фредерик настаивал на двадцати пяти тысячах гульденов — это приблизительно две тысячи фунтов, — а покупатель не давал больше 1900. Из-за сотни фунтов все застопорилось, и мой дед решил, что лучше уж все потеряет, чем согласится с такой, на его взгляд, несправедливо заниженной ценой.

За решением продолжать работу последовала реорганизация. С мастером-немцем, добившимся очень немногого, пришлось расстаться. С коммивояжером, практически не получавшим заказов, — тоже. Срочно требовался человек, который болел бы за коммерческие интересы фирмы.

Фредерик справился у сына в Лондоне, нет ли у него кого на примете. Антон сообщил ему несколько имен амстердамских брокеров, но все они оказались либо заняты, либо не испытывали желания зарыть себя в глухом провинциальном Эйндховене. Ничего не оставалось, как предложить эту работу Антону. Фредерик колебался просить сына о жертве, которая отвлечет его от избранной карьеры, заставив работать на заводе, судя по всему, обреченном на разорение. Кроме того, возникали сомнения, пойдет ли младший сын под начало старшего. Характер у Жерара был тяжелый; достанет ли ему такта?

В общем, решили собраться в Залтбоммеле, чтобы обсудить ситуацию. Когда Антон сообщил своим лондонским шефам, что, возможно, вернется в Голландию, ему, неоплачиваемому ученику, предложили отличное жалованье, если он решит остаться в фирме.

Переговоры, проведенные в Залтбоммеле в декабре 1894 года, привели к

компромиссу. Антон заявил, что готов пройти полугодовой испытательный срок. Затем дела можно обсудить снова. Покидать Лондон было жалко. Но элемент приключения, который крылся в отцовском предложении, перевесил: сюжет заключался в том, чтобы спасти погибающую фирму и привести ее к процветанию.

Первые годы в Эйндховене

Эйндховен 1895 года выглядел более деловым, чем Залтбоммел. На улочках вокруг неоготического собора Святой Катерины кипела торговая жизнь; по вторникам окрестные крестьяне съезжались на ярмарку. Кое-где на окраинах, а именно по берегам речки Доммел и ее притока Гендер, располагались мастерские и фабрики. Изначально преобладало текстильное производство. Позже разрослось табачное дело, производство сигар и коробок для них, прибавились спичечная фабрика и дубильня.

Недостатка в рабочих руках не было. Местное население состояло, в основном, из католиков. Уровень рождаемости был высок. Бедные, трудолюбивые, надежные люди, хотя и крестьяне по происхождению, не испытывали предубеждения к работе в промышленности. Заработки были низкие: в период, когда производство ламп накаливания требовало большого количества ручного труда, это было для формирующейся отрасли неплохо.

С самого начала Антон Филипс интересовался рабочим людом. Свойственные ему природная искренность и отзывчивость соответствовали брабантскому складу характера. Он любил людей. Те, с кем он начинал, не потеряли его привязанности даже тогда, когда фирма разрослась в очень сложный организм.

В здании бывшей кожевенной фабрики, где теперь работал завод, помимо цеха расположилась контора — помещеньице в двенадцать квадратных футов, где у Жерара и Антона было по столу. Еще имелась каморка, там сидел нанятый на полставки счетовод. Приходилось экономить, и в стене пробили дыру, чтобы отапливать оба помещения одной печкой.

Антон снял комнату в том же доме, что и Жерар; у них была общая гостиная с покатым полом, в чем Антон, с присущей ему жизнерадостностью, находил достоинство: уронив карандаш или монету, всегда найдешь потерю под горкой.

В течение рабочей недели трудились не покладая рук. Придумывать, куда девать свободное время, в те годы не приходилось. Завод начинал работу в семь утра, но братья обычно приходили за час до того. И вечером, после ужина, они частенько возвращались на работу. Жерар приглядывал за очисткой вакуумных насосов. Иногда рабочие, обслуживавшие насосы, задерживались так, что ночевали на чердаке, где хранилась готовая продукция.

Антон часто засиживался допоздна, ведя корреспонденцию. Он прилагал много сил, чтобы вникнуть в методы производства; знаний ему не хватало, а интерес рос. За короткое время он так нахватался, что часто удивлял брата. Он скоро освоил тот метод, каким Эдисон производил угольные нити накаливания: обугливание целлюлозы. Он понял, что полное сгорание нити предотвращается посредством помещения ее в маленькие стеклянные шарики, из которых воздух откачивается через отверстие, впоследствии герметично запаиваемое. К стеклянным стенкам крепится платиновая проволока, именно платиновая, потому что коэффициент расширения у платины и у стекла одинаков. Искусственная нить накаливания присоединяется к двум платиновым проволочкам посредством электролитически нанесенного углерода. После нескольких дополнительных операций электролампы проверяют на вольтаж и силу света.