Формула успеха
Шрифт:
В 1958 году новая лаборатория компании «Дженерал моторс» проявила интерес к мотору Стирлинга. Засим последовал долгий период экспериментаторства, пока в 1970 году общественность не забеспокоилась по поводу защиты окружающей среды. «Дженерал моторс» решил немедля принять необходимые меры, чтобы усовершенствовать существующие моторы, и отказался в их пользу от долгосрочного проекта по разработке мотора Стирлинга. Но то, что газовая турбина представляет собой альтернативу, по-прежнему оставалось недоказанным, да и паровые и электрические машины с их тяжелыми и опасными батареями не служили основой для какого-нибудь нового решения. Тогда Форд снова обратился к мотору Стирлинга, решив привлечь к сотрудничеству и нас. Вместе мы достигли заметных успехов. Моторы Стирлинга установили на некоторые
Я полон уверенности в том, что этот спокойный, чистый, лишенный вибрации мотор в конце концов победит. Но никто лучше меня не отдает себе отчета в том, что дорога ко всеобщему использованию двигателя внешнего сгорания будет долгой и дорогостоящей. Ведь на то, чтобы «патентованный мотор Бенца» 1885 года стал сравнительно надежным средством передвижения, ушли десятилетия и огромные средства.
И все-таки эта сфера потребления не так уж и интересна для «Филипса», который, что ни говори, никогда не будет делать машины. Средства, вырученные за продажу автомобильным промышленникам лицензий на использование патента, наши заводы не спасут. Эти суммы — вопреки мнению многих — ничто по сравнению с воистину огромными расходами на исследовательскую работу. Строго говоря, исследования можно окупить, лишь производя товары самим. Двигатель Стирлинга пойдет «Филипсу» на пользу только в том случае, если в результате всяческих усовершенствований он станет маленьким, практичным моторчиком, пригодным для… домашнего хозяйства! К примеру, это идеальный генератор для жилых автоприцепов, ведь современные генераторы производят больше шума, чем энергии. Его можно приспособить также для моторных лодок, которые сейчас со страшным воем носятся по воде. Возможности применения такого мотора огромны. Могу представить себе, к примеру, домашний генератор на случай перебоев на электростанции — в мире пока достаточно мест, где такое случается то и дело. И тогда вполне может статься, что эти маленькие моторы попадут в ассортимент оптовиков, торгующих сейчас нашими стиральными машинами, холодильниками и миксерами.
Возможно, сегодня это кажется фантастикой. Но кто мог тридцать лет назад представить себе кассетные магнитофоны, цветные телевизоры, мотоциклы и все эти миллионы машин в такой крошечной стране, как Голландия? Я твердо верю в то, что со временем филипсовский двигатель внешнего сгорания найдет себе широкое применение. И это ознаменует собой настоящую транспортную революцию.
Это еще одна область, разработке которой мы уделили много сил. Заразившись мечтаниями Лаупарта, мы с Тромпом попытались спланировать наши действия. Начали с трансмиссионных радиоламп для коротковолнового вещания, затем перешли на усилители и пупиновские катушки в телефонии, затем — на высокочастотные волновые системы для дальней связи. В Нидерландах после войны «Филипс» усовершенствовал существующие телефонные линии; в других странах построил радиосистемы несущих волн. Огромная работа в этой области была проведена во Франции, и приобретение фирмы «Пай» открыло новые возможности в Великобритании.
В Африке и Индонезии мы с Нико Роденбургом постоянно зондировали почву на предмет возможного сотрудничества. После многих лет службы управляющим директором отдела телекоммуникаций его избрали в правление, а в 1977 году он сменил Хенка ван Ремсдейка на посту президента «Филипса».
В тот момент мы были первыми, кто предлагал наисовременнейшее компьютерное оборудование для телефонных коммутаторов по всему миру, и я надеялся, что нашей компании удастся привнести эту технику во многие страны.
На Брюссельской выставке 1958 года «Филипс» выступил с необычным шоу в павильоне вызывающе современной конструкции. Мы хотели сделать что-то такое, что осталось бы в памяти посетителей «Экспо», уставших от впечатлений. Идея
Между тем трудно было понять, не напрасно ли мы истратили миллион гульденов. Вот я и предложил не участвовать больше во всемирных выставках, а деньги, выделенные на это, откладывать. Тогда мы сможем скопить достаточно, чтобы построить в Эйндховене постоянный выставочный павильон, пригодный также для обучения, демонстраций и лекций. Предложение было принято, и мы стали ждать подходящего случая для возведения такого сооружения.
Когда я стал президентом, меня осенило, что предстоявшее в 1966 году празднование 75-летия «Филипса» — как раз такой случай. «Филипс» процветал. Идея была встречена одобрительно. Но каким будет здание? Кто из архитекторов его спроектирует?
Как-то за обедом мы обсуждали этот вопрос с Лео Калфом, который всегда отвечал за наши международные экспозиции. Филипсовский павильон в Брюсселе проектировал Ле Корбюзье, но нанимать его еще раз не хотелось. Подумывали было о проведении международного конкурса на лучший проект, однако вскоре отказались и от этого. Судили-рядили, пока я не спросил самого Калфа, как он представляет себе такое здание. На обороте обеденного меню Калф набросал три варианта: нечто вроде «летающей тарелки» на ножках, куб, балансирующий на одной вершине, и шарообразную структуру. Летающая тарелка запала мне в душу.
— И каким ты представляешь себе такое здание? — спросил я.
— Воздушным и светлым, выполненным в современных, плавных линиях…
— Послушай, а почему бы тебе самому его не спроектировать? — перебил я.
— Да я ведь уже на пенсии. Стоит ли ввязываться в такой огромный проект?
— Ты справишься, я уверен!
— Но тогда мне нужен молодой архитектор в помощники.
— Пожалуйста! Есть кто-нибудь на примете?
— Пожалуй, молодой де Бевер из местных, эйндховенских, как раз подойдет.
Калф сделал эскиз, который сразу понравился и мне, и правлению. Стоимость строительства оценили в девять-десять миллионов гульденов, дороговато. Однако, поскольку мы не участвовали уже в нескольких выставках, кое-что накопилось. Выбрали место для строительства: нам очень приглянулся участок, большая часть которого принадлежала муниципалитету. Я показал эскиз мэру, спросив, как бы ему понравилось вот такое здание на вот этом месте. Вообще-то он предполагал выстроить там новое здание управы, но нам перечить не стал.
Итак, план предстояло реализовать. И мои коллеги взирали на него с одобрением, но я — я прямо-таки светился энтузиазмом. И это был воистину царский жест, когда в качестве подарка к юбилею эйндховенский муниципалитет преподнес «Филипсу» участок, выбранный нами под строительство павильона.
Строить было решено из бетона. Покончив с расчетами, сочли, что нижнюю часть устрицеподобной структуры вполне возможно сделать из бетона, однако для верхней части это рискованно, и ее, видимо, придется делать из стали. Я возражал. «Филипс» должен выстроить современное здание, а не конструкцию в стиле Эйфелевой башни! Снова сели за расчеты, обратились к ведущим архитекторам за советом. И все равно настал день, когда проектировщики явились ко мне с вытянутыми физиономиями: невозможно, и все. Но я все-таки настаивал на том, что нужно найти выход. И ведь нашли! Причем в равной мере и уникальный, и красивый. Суть его заключалась в том, что крыша, легкая и прочная, будет состоять из гексагональных панелей на скелете из бетонных реек.
Стало поджимать время. В 1965 году я беседовал с министром жилищного строительства. До юбилея оставалось всего полтора года, пора было приступать к закладке фундамента. Я объяснил министру, что мы должны начать как можно скорее, и попросил разрешения воспользоваться строителями, выделенными нам правительством под этот проект. Министр отказал: он считал, что нужды жилищного строительства важнее. Тогда я предложил: он выделяет нам дополнительную квоту на строительство жилых домов, и мы приступаем немедленно, поскольку проекты готовы. Но за это мы хотели бы получить разрешение так же немедленно начать и строительство нашей «летающей тарелки».