Формула власти
Шрифт:
Супруга доктора – Наталья Сергеевна также имела к Институту самое прямое отношение. В течение многих лет она была секретарем директорской приемной.
Не доходя метров пятидесяти до Горынинского дома, майор остановился и шагнул за куст ветвистой сибирской акации.
У подъезда, где жил Горынин, стоял, спрятав внутренность салона за тонированными стеклами, большой серебристый внедорожник.
Казалось бы, ну и что? Мало ли могучих внедорожников колесит сейчас по сибирским дорогам? Но Ефиму почему-то не захотелось выходить на открытое
Простояв минут пять и так ничего и не дождавшись, он уже приготовился шагнуть на тротуар, как дверь подъезда громко скрипнула и распахнулась. Из дома вышли четверо мужчин. Все они были в пиджаках и галстуках.
Остановившись у автомашины, они о чем-то заговорили. Слов Ефим не слышал.
К кому это они приезжали? Уж, не к доктору ли? А больше как будто и не к кому? Кто там еще в подьезде живет? Внизу – пенсионерка с дочерью продавщицей и двумя внуками, вверху – поселковая сумасшедшая Инна Лилипуц… Не к ним же… Скорее всего, к Горынину… Интересно, что же понадобилось таким солидным людям от находящегося на покое пенсионера?
Возможно, проконсультироваться хотели по каким-либо специальным вопросам… Но доктор всю жизнь проработал в закрытой сфере и никаких консультаций никому не дает… Если только эти люди приехали по нашей линии… Но Гоша Пигот бы мне сказал… Интересно, кто же это такие? – спросил себя майор Мимикьянов.
Пока он размышлял, мужчины закончили оживленный обмен мнениями и погрузились в машину. Внедорожник мигнул габаритными огнями, плавно вырулил на шоссе и быстро скрылся за ближайшим углом.
Ефим покинул свое укрытие и направился к подъезду старого дома.
На звонок ему открыл сам Леонид Георгиевич.
Доктор, в противовес своей фамилии, был небольшого роста, сухощав, востронос и походил на растерявшего за зиму жирок озабоченного ежа.
– О! Ефим, дружище! Проходи! А я все думаю, когда ты у нас в Колосовке появишься! – заблестел из-под колючих бровей круглыми ежиными глазками Горынин. Он энергично, как все, что делал, потащил Ефима за собой в сумрачные недра просторной квартиры и привел в самую большую комнату, выполняющую роль столовой.
Три высоких окна в ней были прикрыты от яркого солнца плотными шторами. В отворенную створку одного из окон легкий ветерок нес из соседнего двора растительный запах огуречных грядок.
Наталья Сергеевна накрывала на стол.
– Ой, Фима, ты вовремя! – обрадовалась она, увидев его. – Мы как раз обедать собрались. Я суп с белыми грибами сегодня сварила!.. Мойте руки, мужчины, и садимся за стол!
Наталья Сергеевна была младше своего супруга на двадцать лет. Во время своей работы секретарем директорской приемной она, как это нередко бывает, находилась в близких отношениях с руководителем Института академиком Федоровским. Жена академика осталась в Москве, не желая следовать за супругом не просто в Сибирь, где все-таки есть большие и цивилизованные города, а
Ефим помнил, как сидя за своим столом с пультом селекторной связи, Наталья Сергеевна создавала в приемной такую торжественную атмосферу, что хотелось говорить шепотом, постоянно приглаживать волосы и проверять, не съехал ли набок галстук. Невольно думалось, если у директора секретарша такая, то уж Сам-то он точно является небожителем. В Институте ее прозвали Снежная Королева. При этом, мужская часть коллектива произносила эти слова с тщательно скрываемой трепетом, а женская, делала вид, что произносит с легкой иронией, но сквозь нее явно просвечивала чернейшая зависть.
Доктор Горынин, в противовес своей фамилии, совсем не напоминал гору, и ничем не походил на Дон Жуана, и все же он отбил надменную молочноликую красавицу у академика.
Они поженились, и вот уже без малого десять лет состояли в законном браке.
– Ефим, ты к нам в отпуск или по делам? – спросил Горынин, пропуская гостя в ванную комнату.
Ефим подошел к раковине и открыл воду.
– С понедельника в отпуск к вам собирался, да вот начальство задание всучило! – ответил он.
– Какое ж теперь тут задание может быть? – удивился бывший начальник лаборатории. – Института давно нет, а все остальное… не заслуживает вашего внимания!
– Не скажи-и-ите, Леонид Георгиевич, – протянул майор, намыливая руки.
Когда они вернулись в столовую, Ефим, перед тем, как сесть за стол, подошел к большому буфету. Своими точеными колоннами, гранеными окошками и многочисленными дверцами он походил на сказочный дом для гномов.
Этот буфет, сделанный в почти мифические времена, был для Ефима символом уютной семейной жизни. Он всегда казался ему вечным.
В глубине души майор не исключал, что, когда уходит последний гость, супруги каким-то волшебным образом меняют свои размеры и отправляются ночевать не в свою спальню, а в одно из уютных отделений этого дворца-буфета. Разумеется, майор никогда никому этого не говорил, опасаясь, в лучшем случае насмешек, а в худшем – медицинского освидетельствования на предмет годности к службе в органах.
Буфет пах старым деревом и воском.
Майор дотронулся до гладкого бока домашнего дворца.
Дерево под ладонью казалось теплым.
Граненые стекла в его окнах и дверцах едва слышно звякнули – будто дворец по-своему здоровался с ним.
Рядом на стене по-прежнему висели три фотографии в вишневых рамках. На одной был запечатлен давнишний выпуск физмата Новосибирского государственного университета, среди юных лиц которого находилась и непричесанная голова будущего доктора наук. На второй – Леонид Георгиевич в расцвете лет стоял на фоне какого-то лабораторного оборудования вместе с несколькими сознающими свое значение людьми. Одним из них был академик Алферов.