Формула власти
Шрифт:
Кроме переодевания, друзьям еще необходимо было вытащить из муфельной печи стерлядку под майонезом, помещенную туда запекаться вместе с большим количеством лука, черного перца и майонеза. Использовать дорогую муфельную печь, исключающую попадание продуктов горения в тепловую камеру, категорически запрещалось приказом по Институту, подписанному самим академиком Федоровским. Но кто же будет обращать внимание на такие мелочи в Новогоднюю ночь. Тем более, что в ее герметичной камере стерлядка получалась особенно
Товарищи поднялись из-за стола и направились к лестнице, ведущей наверх, на этажи, расположенные под башней излучений.
На лестнице было темно. Ее ступени освещалась только бледным светом луны, падающим из высоких окон. Поднявшись на два пролета, они для сокращения пути продолжили подъем по узкой вспомогательной лестнице. Этой лестницей в обычное время почти не пользовались.
Поднимаясь в полутьме по ступеням, они вскоре увидели маленькую синюю лампочку дежурного освещения. Она горела над низкой дверью, ведущей с площадки на один из этажей. Они посчитали, что это как раз и есть нужный им этаж отдела излучений, и открыли дверь.
В помещении, куда они попали, также царили густые сумерки. Бодро устремившись вперед, они трижды повернули и вошли в перпендикулярный коридор. Когда позади осталось порядочно шагов, комендант резко остановился.
– Слушай, Ефим, а мы в наш коридор попали? – озадаченным тоном произнес он.
– А, куда еще мы могли попасть? – оглядываясь, ответил Ефим. – Третий этаж. Наш, конечно.
– Ничего не понимаю! – озадаченно произнес Городовиков. – Уже должен быть пожарный щит и первая лаборатория, а тут никакого щита почему-то нет…
– Вы перед шампанским, что-то уж пили, Владимир Иванович? – осведомился Ефим.
– А вы сами-то, Ефим Алексеевич! Кто с Горыниным яблоновку еще в одиннадцать часов пробовал?
– Пробовал, но не пил! Только пригубил! Одну рюмку. Максимум три. Куда ты меня завел, а? – сурово осведомился контрразведчик у коменданта.
– Куда я тебя завел? Никуда я тебя не заводил… – неуверенным голосом ответил Городовиков. – Это ж ты к сам к двери на лестнице кинулся, как в прилавку… Надо было сначала этажи посчитать!..
– Я думал, ты посчитал! Ты ведь комендант здания! Должен знать, какая дверь куда ведет!… – упрекнул коменданта контрразведчик.
– Я и знаю… – гордо заявил Городовиков, помолчал и удивленно добавил: – А этого коридора почему-то не помню…
– Давай, назад вернемся, на лестницу, и этажи посчитаем. – предложил Ефим.
Они повернулись и пошли назад.
Миновали один поворот, второй, третий… Двери на лестничную клетку все не было.
– Слушай, Володя, ты повороты считаешь? – спросил Мимикьянов.
– Считаю, – буркнул комендант.
– Это какой был?
– Третий.
– А не четвертый? – с сомнением в голосе спросил Ефим.
– Был
– Но, когда мы шли сюда, вроде было три поворота… – заметил Ефим.
– А ты их считал? – искоса взглянул на Мимикьянова Владимир Иванович
– Я-то считал. А ты?
– И я считал. – не очень уверенно произнес комендант.
– Ну и сколько насчитал?
– Вроде три раза поворачивали…
– А откуда тогда четвертый поворот? – поинтересовался Ефим.
Комендант пожал плечами, и они направились к непонятно откуда взявшемуся повороту.
За ним открылся еще один длинный прямой коридор. Его конец терялся в непроглядной тьме. По полу перед ними бродили слабые, непонятно откуда проникающие синие отблески.
– Смех, кому сказать не поверят! – покачал головой Ефим. – Комендант в собственном здании заблудился!
– Слушай, Фима, я, кажется, понял, куда мы попали… – тихо произнес Городовиков.
– Куда? – спросил Ефим. Тон коменданта ему не понравился.
– В сектор Лаврентия Павловича! – прошептал Городовиков.
– Что за сектор такой?
– Ну, говорили, вроде был здесь до войны такой совершенно закрытый сектор, который занимался какой-то уж совсем секретной темой… Никто не знает чем… А потом в середине пятидесятых эту тему свернули… Но вроде там какое-то оборудование оставалось, которое нельзя было демонтировать… То ли радиоактивное оно было, то ли заразное, то ли еще какое, очень вредное для организма… И решили его не вывозить, а помещения замуровать, и оставить все это оборудование там, чтоб не рисковать… Вот с тех пор этот сектор замурованный и стоит…
– Подожди, Володя, ну у тебя же план каждого этажа есть… – попытался вернуть коменданта к реальности Ефим. – На нем ведь никакого замурованного блока нет…
– На плане нет. А на самом деле, выходит, есть! – совсем упал духом совсем не трусливый в обычной жизни прапорщик запаса Городовиков.
– Но мы же свободно сюда зашли! Никаких стен не ломали!.. – рассердился на нелепость происходящего контрразведчик.
– А, может быть, какой-нибудь вход не замурованным и оставили… На всякий случай! – возразил Владимир Иванович.
– Да, нет, не может быть! Если б что-то такое имелось, уж я бы знал! Уж мне бы сказали! – уверенно начал Ефим, но оборвал себя. Он помолчал и после некоторого размышления уже не так уверенно добавил:
– Хотя, кто его знает… Всякое бывало…
– Вот то-то и оно! – зловеще прошептал Городовиков. – Но это еще не все…
– А что еще? – с тревогой спросил Мимикьянов.
– Говорят, что, если кто в этот сектор попадет, выйти из него уже не никогда не сможет! Нет из него выхода! Навсегда человек там остается! – повернулся к Ефиму Городовиков.