Формула власти
Шрифт:
Майор Мимикьянов не верил дважды судимому гражданину Чечулину нм на грош. Он подозревал, что незадачливый боец вел себя именно так, как Виктор Михайлович ему и велел, но, разумеется, как-то проявлять свои мысли не стал. Он разжал захват, удерживающий руку чечулинского бойца.
Пленник разогнулся и начал тереть правой рукой освобожденную ладонь. Глаз он не поднимал, и даже как будто уменьшился в размерах.
Майор молчал, выжидательно смотрел на человека, являющегося в настоящее время фактическим руководителем и владельцем акционерного общества «Флора».
– Понимаете,
– Слушаю вас. – доброжелательным тоном произнес майор.
Чечулин чуть помялся и произнес:
– Ефим Алексеевич, ну, что же мы здесь стоять будем? Как вы смотрите, если мы ко мне в офис подъедем и там побеседуем?
Майор выдержал паузу, но только для того, чтобы придать вес своему решению. Беседа с гражданином Чечулиным была для него совсем не лишней.
– Поехали! – помолчав секунд двадцать, кивнул он.
Они погрузились в тяжелый джип и отправились за триста метров. К бывшему зданию Института.
Акционерное общество «Флора», арендовало ту часть бывшего Института, где когда-то находились отделы биоподобного излучения. Именно тут располагались и лаборатории доктора Горынина.
Это крыло здания венчала круглая башня. Раньше в ней помещался полигон излучающих приборов, а ныне оборудовали свои кабинеты совладельцы «Флоры» – Борис Петрович Сабаталин и Виктор Михайлович Чечулин.
Здесь находился единственный в помещениях Института лифт. Раньше он был грузовым, и представлял собой большой, рассчитанный на крупногабаритное оборудование стальной ящик, окрашенный в мрачный серый цвет.
Лифтовая кабина, судя по размерам, осталась прежней, но теперь ее прежде неуютные стены были обшиты деревянным шпоном теплой расцветки. Панель напротив раздвижных дверей украшало большое зеркало, а потолок превратился в сплошной светильник под матовой плоскостью.
Они вышли на последнем пятом этаже и затем по лестнице, укрытой сизым ворсистым покрытием, поднялись в башню.
В башне Ефим тоже отметил большие перемены. Единый производственный зал был разделен перегородками на несколько помещений.
Сначала они оказались в приемной. Из нее в разные стороны вели две кожаные двери. На дверях были привинчены солидные, под бронзу, таблички с именами двух членов Совета директоров фирмы – Бориса Петровича Сабаталина и Виктора Михайловича Чечулина.
При их появлении из-за стола-аэродрома поднялась, будто подброшенная мощной пружиной, светловолосая секретарша. Ее внешность заслуживала самой высокой оценки.
– Прошу! – Виктор Михайлович протянул руку в сторону одной из дверей. Не к той, где висела табличка с его собственной фамилией, а к другой, на двери которого значилось – Председатель Совета директоров Сабаталин Б.П.
– Танюша, все, как положено! Быстренько! – по пути бросил Чечулин секретарше. Та мгновенно выпорхнула из-за огромного письменного сооружения и пропала из приемной, будто растворилась в воздухе. Но не мистика послужила тому причиной: рядом с креслом секретарши в перегородке
Кабинет председателя Совета директоров выглядел соответственно должности. Но по-настоящему роскошной вещью в нем были только высокие окна. Все остальное было хоть и дорогим, но скучно-стандартным. А вот готические окна с узорчатым переплетом рождали ощущения настоящего богатства и аристократизма. Но к созданию высоких островерхих проемов фирма «Флора», разумеется, никакого отношения не имела. Круглая башня вместе со своими готическими окнами была построена в далекие послевоенные годы.
В углу кабинета под листьями тропических растений располагалась зона отдыха – низкий столик и два широких кресла.
Пока секретарша Таня расставляла на столике тарелочки с закуской, Ефим подошел к окну, отодвинул тяжелую штору и взглянул вниз.
Там, в ночи светились маленькими окнами игрушечные коробочки одноэтажных домиков. Они слегка подрагивали и мерцали. И Ефиму почему-то пришло в голову, будто это – не настоящие постройки из твердого дерева и камня, а кем-то созданные объемные голографические изображения. Щелкнет неизвестный выключателем, изображение погаснет, и окажется, что ничего внизу и не было – только мертвая чернота погасшего экрана.
Ефим даже тряхнул головой, чтобы прогнать неизвестно почему родившуюся в сознании неприятную картину.
– Прошу к нашему скромному столу! – окликнул его Чечулин.
Майор повернулся и увидел, что Таня уже ушла, а маленький стол был сплошь уставлен тарелочками с закусками, рюмками и бокалами. Секретарша свое дело знала отлично и, должно быть, местом дорожила.
– Коньячку, Ефим Алексеевич? – спросил новый хозяин кабинета, когда майор удобно устроился в мягком удобном кресле. – Или, может быть, нашей, колосовской фирменной, а?
– Вы имеете в виду «Милену»? – спросил майор.
– Скажете тоже! – засмеялся Виктор Иванович, показывая, что, не обиделся и расценил слова гостя, как шутку. – Я предпочитаю нашу яблочную самогонку.
– Я тоже. – сказал Ефим.
– Никакой иностранный кальвадос рядом не поставлю! – уверенным тоном произнес Чечулин.
– Смешно даже сравнивать! – поддержал хозяина майор.
Виктор Михайлович привставал и достал из встроенного бара квадратную граненую бутылку без этикетки.
– Вот она – наша колосовская яблоновка! – сказал он, щелкая пальцем по бутылке, и разлил по рюмкам жидкость соломенного оттенка.
Они выпили.
Чечулин всю рюмку, Ефим – один глоток.
– Хорошо! – одобрительно кивнул Виктор Михайлович.
– Неплохо, – степенно кивнул майор Мимикьянов, взял вилку и потянулся к закуске.
На его взгляд внимание заслуживало копченое мясо. Оно было порезано вишневыми просвечивающими ломтиками и обвалено в красном перце. Майор откусил, пожевал и одобрительно закивал головой. Хозяин тоже наколол на вилку тонкий мясной пластик, но почему-то до рта не донес, положил на салфетку рядом со своей рюмкой.