Формула власти
Шрифт:
– Как что? Скажешь, как есть на самом деле! – рубанул рукой по воздуху Марат Матвеевич.
– А как на самом деле? – с интересом спросил бывший начальник Марата.
– А то ты не знаешь? – хмыкнул директор ликероводки.
– Нет. – пожал плечами Владимир Иванович.
– Хорошо! Тогда я тебе скажу, кто это все устраивает! – придал многозначительное выражение своему лицу Карабанов.
– Скажи! Просвети меня. – откусил пирожок Городовиков.
– Одна стерва, хорошо тебе известная!.. – притушил голос Марат Матвеевич. – Гарна дивчина! Галей Стороженко зовут. Ты,
– Больше, чем вам, Марат Матвеевич? – вступил в разговор майор.
– Конечно, больше! Конечно! – ударил ладонью по подлокотнику кресла Карабанов. – Мне-то что! Я водкой в десяти районах торгую! Ну, пусть, в Москаленках или в Бородянске «Флора» мне мешает! Так это для меня – ерунда! Мелочь! В остальных районах как пили мою «Колосовскую», так и пьют!
– А я слышал и на севере области «Милена» появилась… О пригородных районах, уж и не говорю! – почти наугад произнес майор. О том, где и как продается «Милена», он до сегодняшнего дня и не слышал. Но не ошибся. Попал в десятку.
– Ну и что из этого! – прямо-таки взвился Марат Матвеевич. – Что из этого? Ну, пусть в нашей области эта «Милена» колосовскую водку потеснит, пусть! Раз наши граждане не понимают свою пользу, пусть травятся, язву с импотенцией зарабатывают! Меня этим не убьешь! Я скоро в Тюменскую область литраж грузить начну, тогда мне вообще никакая «Милена» не страшна будет!
– Так уж и не страшна? – подзадорил директора Ефим.
– Нисколько! А вот Гале Стороженко очень даже страшна! У нее магазины только в трех ближних районах… А Сабаталин-то во всех этих районах тоже свою гигиену продает! И не через ее продуктовые магазины, а через хозяйственные, да через киоски «Роспечати!» У «Галины» за счет снижения продажи виноводочных изделий товарооборот раза в два упал! Вот кому, на самом деле, «Флора» мешает! А не мне!
На этих словах Карабанова дверь распахнулась и на пороге выросла скульптурная фигура Галины Васильевны Стороженко.
Директор ликероводочного завода замер с застрявшими на губах словами.
– Ну, спасибо тебе, Марат, на добром слове! Спасибо, дорогой! – громко произнесла Галина. – А я-то, дура, сама хотела к Чечулину идти, тебя отмазывать! Спасать тебя, идиотка, собралась! Ведь все мне говорили, какой ты, Маратик, подлец! А я тебя еще защищала! Говорила, да, дескать, умом не блещет, зато сердцем чист! Какой там чист! Грязное у тебя, Марат Матвеевич, сердце! Подлое! Как у Иуды!
– Да, подожди, Галя! – облизал толстые губы Карабанов. – Ты ничего толком не слышала, а кипятишься!
– Все я слышала! Я десять минут за дверью стояла! Мерзавец ты, Карабанов, и негодяй! Господи, а что еще можно ожидать от недолеченного алкоголика? – спросила Галина Васильевна неизвестно у кого.
– Галя, зря ты так… – голосом несправедливо обиженного человека протянул директор.
– Галина Васильевна, может быть чайку? – попытался на правах хозяина
– Ефим, – не отвечая ему, обратилась Галина Васильевна к Мимикьянову. – Прошу тебя, проводи меня! Я не могу находиться рядом с этим человеком! – презрительно кивнула она в сторону Марата Матвеевича.
Директор ликероводки поджал свои мощные губы и молча смотрел в стол перед собой.
Мимикьянову очень не хотелось подниматься с удобного продавленного кресла и снова выходить в мир, где за Викулом Контрибутовым охотились разные люди.
Но он сделал героическое усилие над собственным организмом и встал с кресла.
27. Майор попадает в засаду
Ночь была насыщена электричеством.
Возможно, где-то над степью собиралась гроза. Но здесь в Колосовке небо над головой оставалось безоблачно звездным.
Ефиму показалось, что насыщающие воздух электрические разряды даже покалывает кожу.
Видимо, Галина почувствовала то же самое. Она как-то зябко провела ладонями по обнаженным выше локтей рукам, хотя было тепло.
– Замерзла? – спросил Ефим.
– Нет. Так что-то… Нервы! Мерзавец этот меня расстроил! За счет меня решил перед Чечулиным оправдаться! Негодяй! А я уверена, все это – его рук дело! И Сабаталин и сгоревшие машины!
Майор Мимикьянов ничего не сказал, предложил женщине руку, и они пошли в ночь.
– Ты домой?
– Ну, да!
– А чего без машины?
– Да уж в гараж поставила… Никуда из Колосовки ехать не собиралась. А тут куда ездить-то? Двигаться надо больше, а то уж в юбки не влажу!..
– Да уж не наговаривай на себя! На тебя хоть спереди, хоть сзади взглянуть приятно.
– Правда? – посмотрела ему в глаза Галя Стороженко.
– Тебе легкая полнота даже идет!
– Врешь, обманщик! Знаю я тебя!
– Ну, когда я тебе врал? – притворно обиделся Ефим.
– Всегда! – засмеялась Галя и, словно бы, ненароком, прижалась к нему круглым теплым плечом.
Ночь свежо дышала созревающими колосовскими огурцами и стучала идущими сквозь нее составами.
Они поднялись на виадук и остановились у его гладких перил.
Перед ними блестел огнями вокзал, а позади высился черной громадой Институт. Света на его этажах не было. И только в комендантской башне горели лимонным светом высокие бойницы окон.
– Ефим, ты, наверное, сердишься? – спросила Галина.
– Почему это я должен сердиться?
– Ну, думаешь, вот баба наглая, из-за стола выдернула…
– Да, ну, Галя, не выдумывай! – вежливо соврал майор.
Внизу поблескивали отраженным светом железнодорожные рельсы. Их геометрические линии уходили во тьму и тянулись в одну сторону – до Атлантического, в другую, до – Тихого океана.
Ефим посмотрел на парные стальные струны и, словно бы почувствовал пришедшую оттуда, с далеких краев континента, вибрацию океанских волн, бьющихся о бетонные причалы. Он даже ощутил, как в одном из океанов начинается шторм, а в другом приближается к берегу крутящийся смерч. Ефим тряхнул головой и повел плечами, чтобы погасить пришедшую из страшного далека дрожь.