Формула жизни. Сборник рассказов
Шрифт:
Напротив меня стоял Серёга и пристально вглядывался в Ленькино яйцо. Неожиданно он воскликнул: "Стойте! У Леньки яйцо деревянное!" Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Ленька на мгновение остолбенел, но уже в следующий момент завизжал на Серегу: "Сам ты деревянный!"
– Покажи яйцо!
– закричали ребятишки. Ленька в замешательстве посмотрел по сторонам, и начал отступать.
– Как же, вот сейчас! Держи карман шире!
– огрызался он, а сам в это время отходил, готовясь к бегству.
Но он не успел. Первым на него молча, без единого звука, бросился бесстрашный Колька. Как по команде, остальные ребятишки кинулись на Леньку со всех сторон, мгновенно сбили его с ног и давай мутузить. Хорошо, что сила у ребятишек в этом возрасте невелика, иначе бы они его искалечили. Возмущение свершенной несправедливостью
Подошел дядя Вася - это он кричал, и спокойно спросил, за что Леньку так разделали. Все наперебой принялись объяснять, что Ленька бился деревянным яйцом. На что дядя Вася, ничего не сказав, покачал головой и отправился дальше по своим делам.
Ребятишки стояли, не зная, что делать дальше. Молчание нарушил Серега.
– Так ему и надо! Хитрый какой! Сколько веревочке не виться, платить придется.
Ребятишки одобрительно загудели. Отношение к событию определилось. Я тогда сразу не очень понял Серегины слова насчет веревочки, но потом мне Саша объяснил.
Серега предложил поиграть в прятки, и добавил: "Только по-честному. Мы же не Ленька". На что ребятишки одобрительно рассмеялись. И мы стали играть в прятки.
Прогулка
Иногда бывает, что среди обыденного течения дел в душе постепенно начинает вырастать какое-то смутное чувство. Его даже и беспокойством не назовёшь, потому что вроде и повода для него нет - внешне всё выглядит нормально. Дела помаленьку делаются, жизнь в целом движется, и, казалось бы, что ещё надо? Но что-то надо, что-то действительно не удовлетворяет, а вот что именно, понять не можешь. И нет-нет, да и промелькнёт смутное чувство сожаления, то ли о чём-то несбывшемся, то ли о чём-то может и возможном, но, скорее всего, уже недостижимом, потому что дорога, по которой идёшь, никогда не приведёт туда, и даже наоборот - чем дальше, тем больше уводит в сторону.
В такие периоды надо каким-то образом приводить свои мысли в порядок. Но каким именно? Зависит от человека и от ситуации. Я иногда в таких случаях отправляюсь в длительную прогулку, на несколько часов. О маршруте особо не забочусь, но стараюсь в основном идти по долинам и паркам. Иногда беру велосипед, и не очень интересные участки, скажем, неживописные улицы, проезжаю на велосипеде. А так веду его в поводу, что совсем необременительно. Может, оттого что велосипед лёгкий, но не думаю, что другой велосипед вести было бы труднее - трение качения в любом случае небольшое. Иногда еду на нём, чтобы отдохнуть от ходьбы. С собой беру немного еды и, найдя живописное уединённое и уютное место, устраиваю привалы, где-нибудь в парке на пригорке, иногда на берегу озерка. Снимаю обувь, носки и, пошевеливая пальцы ног для разминки, вольготно располагаюсь на траве, реже на скамейке, немного подкрепляюсь,
Итогом таких "зигзагов" может быть не обязательно решение проблем или упорядочивание перспективных и текущих жизненных планов, которые, правда, за многих из нас составляет жизнь в лице отдельных представителей рода человеческого и их групп. Иногда - при поддержке природных сил и стихий. И всё же такие прогулки помогают восстановить душевное равновесие и несколько по иному взглянуть на свою жизнь, и иногда даже что-то разглядеть в туманном будущем.
Вот и на этот раз, испытывая в течение нескольких дней щемящее ощущение неопределённости, в один из будних вечеров, когда вечерняя прохлада ранней весны стремительно овладевает жизненным пространством, а начинающие опушаться деревья как будто замирают и съёживаются от холода, я спонтанно собрался и отправился, что называется, куда глаза глядят. В пяти минутах ходьбы находится парк, туда и повели меня ноги, по инерции повторяя маршрут утренних прогулок-пробежек.
Вечерело. Дорожка парка была безлюдная. Заходящее солнце пробивалось меж тёмно-синих расплывчатых облаков, слегка подсвеченных по краям лёгкими оттенками пурпурного цвета. Заросшая лесом глубокая долина на глазах погружалась в холодеющий сумрак. Если прислушаться, можно было различить слабый отдалённый шум быстрой речки, невидимой за деревьями.
Вот так и идёт жизнь, как будто несколькими непересекающимися потоками, - думал я. На поверхности рутинные дела, которые не делать нельзя, и вроде даже и задумываться об этом не стоит - делай что положено, крутись как белка в колесе. Довольно распространённое занятие - называется "снискать хлеб насущный". И неважно, работаешь ли наёмным рабочим, или самостоятельно, рыская в поисках проекта, суть одна - за кусок хлеба продаёшь большой кусок своей единственной жизни. За восемь долларов в час, или за сто пятьдесят, но суть в том, что отдаёшь свои силы, своё время жизни работодателю так, как он того хочет. Хорошо, когда заодно ещё и интересно заниматься работой, но как часто это бывает? Конечно, многим, похоже, всё равно, что делать. Они с одинаковым чувством будут мыть огурцы для промышленной засолки и рисовать картины. Но в норме человеку нужно соответствие между его природой, предрасполагающей людей к определённым занятиям, и тем чем человек занимается.
Дорожка парка резко пошла вниз в речную долину. Над головой сомкнулись ветви деревьев с распускающимися свежими зелёными листочками; в основании многих из них ещё можно было разглядеть чешуйки почек. Где-то глубоко в душе зародились звуки щемящей испанской музыки, и её волны стали подниматься, окрашивая всё кругом светлой вневременной печалью; как будто окутывая явь полупрозрачным покрывалом отстранённости. Музыка и ритм становились всё более поглощающими, растворяя будничные заботы и принося на их место сладкую муку волнующей мелодии и пульсирующего под ней ритма. И я жил, кружился в этих звуках, и хотелось слышать их ещё и ещё, и так мало теперь значило что-либо ещё в этом мире.
Внизу в долине дорожка раздваивается. Я иду налево, и прохожу под автомобильным мостом. Слышно, как наверху немногие проезжающие машины погромыхивают на металлических полосах расширителей, прикрывающих стыки мостовых пролётов. Под мостом эти звуки отдают гулким замирающим эхом. Затем дорожка пересекает реку, загнанную здесь в прямолинейное бетонное ложе, напоминающее канал, и переходит в странную улицу примерно с двумя десятками домов, выстроенную на дне долины.
Наваждение музыки продолжается, то ослабевая, то снова властно захватывая всё моё существо, изнемогающее от этой страстно влекущей к себе добровольной пытки. А теперь даже не столько добровольной, потому что нет сил прервать это сладкое томление, и нет желания избавиться от сладкоголосых чар. И я снова и снова возрождаю звуки мелодии и ритм, как будто сосредоточенно кружась в водовороте переливающихся, играющихся звуков.