Форс-ажурные обстоятельства

Андреева Валентина Алексеевна

– Надо снять это наваждение, – заявила Алена, за обе щеки наворачивая морошку, приобретенную мной перед отъездом из Хельсинки. – Нет ничего проще. Скорее всего, пострадавшего увезли в Склиф. Он недалеко от Комсомольской площади. Завтра прозвонюсь и уточню. Как фамилия вашего Шурика? Ой, подожди, я ручку возьму. Только сразу предупреждаю, раньше двенадцати не встану. Это в лучшем случае.

У меня на душе сразу же потеплело. У Алены, наоборот. Слетав за ручкой и блокнотом в свою комнату, дочь обнаружила там мирно спящего на ее кровати брата, успевшего отлежать на полу бока и перебраться из большой комнаты в комнату Аленки.

– Представляешь! Он мне залепил, что «свято место

пусто не бывает!». Как думаешь, это комплимент мне или моей кровати? Впрочем, не принципиально. Кстати, ваш Шурик вполне мог угодить под машину и отделаться легкими царапинами. История медицины знает достаточное количество таких примеров. О! Папик нарисовался! Иногда мне кажется, что у него на твое отсутствие таймер срабатывает. – Дочь поджала губы и тихо сквозь зубы процедила: – Всю неделю в одиночестве по ночам гулял. Из спальни до кухни и обратно. Три дня боялся, что ты за время поездки обзаведешься шведской семьей, потом добавилась забота о том, как организовать твою встречу. Под лозунгом «В гостях хорошо, а дома лучше!». Вот его-то мы сейчас и задействуем по поводу вчерашнего наезда. Он утром раньше меня встанет – завтракать.

Плохо соображающий со сна Димка никак не мог понять, зачем мне нужен посторонний мужчина, да к тому же еще побывавший под колесами автомашины. А когда понял, велел тут же оставить чужого человека в покое. Помогла Аленкина ссылка на профессиональный интерес. И тут началась такая «латынь», что я удрала в спальню, где со спокойной душой и заснула. Да так, что предпринятые позднее мужем меры насильственного пробуждения (громко учил кошку жить) прошли стороной, шведской. Мне снился зоопарк. В одном вольере с северными оленями сидел Шурик, украшенный ветвистыми рогами, и Дим-киным голосом предлагал Элькиной дочери Плюшке драть не кресло, а мой нос за то, что в свое время пошла на поводу у Аленки, не пустив Элькиных котят по миру.

Отметив мое нежелание проснуться и достойно ответить на его выпад, Димка избрал новую тактику.

– Интересное дело, Исабель Балбесовна, – еще громче обратился он к кошке, послушно внимающей его выступлению, – бытует мнение, кто рано встает, тому Бог подает. Оно ошибочное. Я встал достаточно рано, даже успел выяснить судьбу человека, на глазах жены попавшего под машину, но завтрак мне не подали. Честно говоря, надеялся, что мысль о нем будет внушена Ирине Александровне. О, Иришка, ты уже проснулась? Чего ж так рано? Еще и двенадцати нет. Ну что ты на меня так смотришь? Не узнала?

Димка сидел у меня в ногах и приветливо скалился. Секундное дело – сгрести его шевелюру в кулак и «макнуть» головой в одеяло.

– Фейс-контроль! – бодро пояснила я. – Твоя мор… физиономия идентифицирована как личина, принадлежащая зануде Ефимову Д. Н. по кличке Хирург. – И, на всякий случай, вылетела из комнаты. Расспрашивать мужа о результатах его звонка в данный момент не стоило. Будет выпендриваться и набивать себе цену. В семейной жизни всегда есть место подвигу. Блинчики, соответствующие по уровню прозрачности папиросной бумаге, – прекрасный повод развязать язык Хирургу.

Так оно и вышло. Объедаясь не очень полезными, как ему кажется исключительно после еды, кругляшками.

Димка поведал, что прозвонился своему приятелю из Института Склифосовского и через полчаса выяснил – с моей головой все в порядке. В том плане, что вчерашний несчастный случай мне не померещился. И это радует. Опять же в том плане, что у финнов и шведов нет ничего такого, от чего бедной женщине за короткий срок можно свихнуться. Впрочем, у россиян услуга подобного рода предоставляется «на дому». Достаточно ежедневного просмотра определенного рода телепередач «с места событий».

Например, заседаний Государственной думы.

Информация была сжатой, но вполне достаточной: вчера, в восемь часов пятьдесят восемь минут утра, в реанимационное отделение клиники бригадой скорой помощи был доставлен Лузгин Павел Константинович 1973 года рождения. Предварительный диагноз: легкая черепно-мозговая травма, перелом трех ребер и правого предплечья, осколочный перелом правой голени, а для полного ассортимента – многочисленные ушибы, полученные в результате наезда на пострадавшего автомашины марки «Москвич», пикап. Место происшествия – Комсомольская площадь со стороны Ленинградского вокзала. Состояние уроженца Московской области Лузгина удовлетворительное, личность определена со слов знакомой пострадавшего.

Мало того что я ошиблась, приняв Лузгина Павла Константиновича за Кочнева Александра Витальевича, так еще и неправильно определила марку совершившей наезд автомашины. Всего-то неделю отсутствовала, а уже плохо различаю российские автомобили.

– Он умрет? – Руки с очередным блином, который намеревалась подкинуть Димке, слегка дрожали.

– Иди сюда. – Загребущая длань мужа перехватила меня вместе с блином и усадила на колени. Блин удачно шлепнулся прямо в тарелку. – Он не умрет, – оглушительно чмокая меня в ухо, уверенно объявил муж. – Ему сделали трепанацию черепа, удалили все лишнее, наболевшее, и теперь Павел Константинович спокойно спит в реанимационном отделении. Шучу. Обошлось даже без операции. Но вечный покой ему точно не снится. Все замечательно. У тебя сковородка горит!

«Ну вот и все! – подумала я, торопясь к посту у электроплиты. – Можно окончательно успокоиться. Остается только вернуть „подкидыша“, Шуриков пиджак, по принадлежности и можно забыть о „ложке дегтя“, подпортившей бочку меда нашего с Наташкой путешествия».

А через пару часов позвонила Майка и, забыв о вчерашней легкомысленной отмашке от пиджака мужа, настоятельно попросила придержать кожаную шмотку Шурика до лучшего времени, приходящегося на понедельник. Обязательно заедет и заберет. Странная просьба. Вроде еще вчера сообщила, что пиджак много места не занимает. Совершенно не беспокоясь, я пообещала не использовать пиджак в целях наживы, то есть не продавать его и не сдавать в аренду. Майка торопливо поблагодарила. Девушка явно не вслушивалась в мои слова. И это было оправданно. Выяснилось, что на работе у Александра Витальевича жуткое ЧП. Только сегодня работники фирмы узнали, что случайно погиб их руководитель. На прошлой неделе, когда Кочневы развлекались за границей, шеф уехал на рыбалку с одним-един-ственным желанием: посидеть на берегу озера с удочкой и отвлечься от всех неприятных моментов, связанных с работой. Так получилось, что отвлекся он навечно, утопив в холодной озерной воде все горести, заботы, а заодно и радости. В деревне у дома знакомого егеря осталась его машина, а в лесу, на берегу озера, палатка с вещами, неполная бутылка спиртного и, кажется, рыболовные снасти. Тело утонувшего шефа не обнаружили. Только на середине озера кружилась в водовороте перевернутая резиновая лодка.

– Да что же это такое! – ахнула я. – Сплошные несчастные случаи! – и коротко поведала Майке о вчерашнем наезде на Лузгина Павла Константиновича, которого я нечаянно приняла за Шурика.

Майка пришла в ужас, что стало понятно по ее изменившемуся голосу.

– Ир, лучше бы ты мне этого не говорила. Боже мой, как же так? Теперь буду постоянно трястись за мужа. Вдруг твоя ошибка – какой-то предупреждающий знак свыше? Поневоле будешь суеверной.

– Не бери в голову. – Я уже успела пожалеть о сказанном. – При чем тут какие-то суеверия?