Форс-ажурные обстоятельства

Андреева Валентина Алексеевна

– Дорогая Майя! Тебе не стоит наводить тень на плетень, – строго заявила Наташка. – Пока ты тут балдела под батареей, мы с Ириной Санной расшифровали весь механизм преступления квакера Буйкова.

– Кракера.

– Все равно подлец! А почему Анастасия Андреевна не взяла Стасика с собой?

– Он слишком обременительное приложение к деньгам из камеры хранения, – наставительно заметила я. – В случае чего, пришлось бы пустить деньги на ветер. Ребенок дороже. А остаться с ним одной в деревенском доме тоже страшновато. Кстати, Майя, меня все время мучает вопрос, почему вы своевременно не насторожились отсутствием звонка от Мишурика? Наверняка существовала договоренность сообщить вам о благополучной посадке в поезд и Анастасии Андреевны, и Мишурика.

– Надо же, как интересно вы его обозвали!.. Анастасия Андреевна еще на вокзале поторопилась сообщить Родиону Тимофеевичу, что у них все в порядке.

В последние дни у Родиона Тимофеевича сердце пошаливало. И этим сообщением она все сглазила. Для начала у нее из кармана свистнули мобильник. Затем она оказалась в купе одна, Мишка на поезд не попал. Она немного поволновалась, но решила, что он просто опоздал. Родион Тимофеевич, со своей стороны, берег нервную систему жены, которой негласно была отведена роль моральной опоры Мишурика. Он любил поплакаться ей на коварство бывшей жены, Ксюхи. Не понимаю, зачем они вообще поженились? Просто классическая «не пара». Короче, то, что Мишурик пропал, Родиону Тимофеевичу стало известно только от вас. В понедельник Анастасия Андреевна, так и не дождавшись приезда Мишки, позвонила моему Шурику и попросила выяснить причины, по которым Михаил отказался от поездки. Шурик сразу рванул к Родиону Тимофеевичу, уверенному в том, что все идет по плану. – Майка судорожно вздохнула. – Похоже, все мы только и делаем, что бережем друг друга от неприятных новостей. Шурик ни словом не обмолвился, сразу рванул к Родиону Тимофеевичу. А мне соврал, что тот приболел. Пару деньков, мол, надо побыть со Стасиком и помочь Родиону Тимофеевичу с компьютером. Я сама виновата. Следовало сразу рассказать про ваш звонок насчет пиджака. И тот несчастный случай у вокзала. Жаль, вовремя не придала значения этому факту. Хотела с мужем поехать, но он велел остаться и ждать каких-нибудь новостей. Наверное, думал, что Мишурик может у нас объявиться. А ближе к ночи я забеспокоилась. Позвонила Шурику, ну он и раскололся. Я пыталась объяснить ему ситуацию с пиджаком, он не слушал, отмахивался. И обещал через пару дней вернуться. Мне же дал строгое наставление сидеть дома и быть на страже. А я подумала о Мишке, верите? Места себе не находила. Такое состояние, просто истерическое. И голова ужасно разболелась. Решила сбегать в дежурную аптеку – как назло таблетки от головной боли кончились. Надеялась, что прогуляюсь, и все пройдет. Увы, даже таблетку проглотить не успела, увидела впереди себя мужика в кожаном пиджаке – и бац! Как обухом по голове! Вспомнила про Шуриков пиджак, утерянный Мишкой. Сразу боль прошла. Клин клином вышибают. Хотела позвонить Ирине, сунулась в сумку, а мобильник-то тю-тю! Дома оставила. Попробовала дозвониться с таксофона по памяти, обломалась. Даже слезы от злости на себя навернулись. Срочно следовало выяснить, не попадался ли вам случайно в пиджаке билет на поезд? Мишка вполне мог сунуть его в пиджак. Во всяком случае, сама видела, как он пихал деньги во внутренний карман. Но деньги меня не волновали. Только билет. После неудачного звонка сразу же понеслась домой, следовало срочно связаться с вами и Шуриком. – Майка пригорюнилась. Дальнейшие ее слова прозвучали совсем уныло: – По дороге меня и сцапали!

– Значит, тебя перехватили на улице, – задумчиво произнесла я.

– Ну да. Какая-то женщина высунулась из машины с просьбой подсказать, как проехать к универсаму. Мне было по пути. Она предложила подвезти. А так как я торопилась… Что было потом, плохо помню. Очнулась уже на цепи. Только зря они надеялись что-то от меня получить. Ни я, ни Шурик не помнили код.

Шурик, естественно, забеспокоился – на звонки же я не отвечала. Он понял, что со мной не все в порядке и восстановил в памяти мой лепет про пиджак. Затем приехал к Ксюхе и прямо объяснил ситуацию. Та ахнула. К тому времени хоть и в трауре была, но начала «прозревать». Буйков, оказывается, знал, где мы живем. Как-то Ксению Львовну к нам подвозил. Словом, Ксения наведалась в квартиру, взяла мой мобильник. Вместе с Шуриком они нашли Иринин номер телефона и тут же послали сообщение насчет пиджака. Родиону Тимофеевичу о случившемся решили ничего не говорить, пока не вернут деньги.

– Замечательно! – восхитилась я. – В результате после нашего с Натальей визита к нему в деревню он позвонил жене, вытряхнул из нее сведения об отсутствии рядом с ней Мишурика и заподозрил вас с Сашей, а также любимую племянницу Ксюшу в предательстве и меркантильности. Ну и решил действовать самостоятельно.

– Не думали, что так получится. Хотели, как лучше. Надо было сразу ему правду сказать. Что было дальше, вы знаете.

– Тс-с-с, – прижала я палец к губам. – Сматываемся! – До ушей отчетливо донесся скрежет поворачиваемого в замке ключа. Вот что значит потеря бдительности! На сей раз это не просто проехать

три раза подряд свою остановку на метро или другом общественном транспорте.

Мы с Наташкой буквально вспорхнули с места и через секунду уже бесшумно прикрыли за собой дверь в комнату, заставив потесниться подслушивающего Кочнева.

Входная дверь тихо закрылась, послышался звук шагов по направлению к кухне и звонкий голос вошедшей:

– Ну привет! А я к тебе с хорошей новостью. Сейчас освобожу от наручников. Но прежде хочу пояснить: я исчезну, а тебе придется пока остаться здесь. Если, конечно, хочешь, чтобы тебя без напряга освободили. Дверь за собой я закрою на ключ. Минут через десять позвонит Горшков. Если скажешь ему какие-то правильные, известные только вам слова, еще через десять минут он явится сюда. Ну а если не скажешь или скажешь что-нибудь не то, останешься сидеть здесь взаперти. До лучших времен. Тебе все понятно?

– Да.

– Очень хорошо. А ты случайно не знаешь, где ключ от наручников?

– Не-ет, твой приятель всегда приходил с ними.

– Наверное, в комнате.

– Стой! – заорала Майка. – Я прекрасно себя чувствую в наручниках. Как-то, знаешь, привыкла.

– Мазохистка, что ли? Не говори глупостей. Я пошутила. Сейчас принесу ключ.

Из коридора донесся звук приближающихся шагов. Нас с Наташкой от двери как ветром сдуло. Зря ругают смежную планировку комнат. Иногда она бывает очень удобна. Следом за нами в спальню скользнул Саша. Родион Тимофеевич из нее вообще не вылезал, откинувшись на спинку кресла, молчаливо сочувствовал племяннице, мирно дрыхнувшей на кровати.

5

Из спальни выходили в обратно пропорциональной последовательности. Первым вылетел Кочнев, за ним мы с Наташкой. Родион Тимофеевич так и не сдвинулся с места. Честно говоря, мы на него особо внимания не обратили. Скрывать свое присутствие в квартире уже не было смысла. Сорвавшаяся с цепи и громко ругающаяся Майка первым делом рванула в туалет. Наша троица рассыпалась в коридоре. Мы с Наташкой, не сговариваясь, оказались на посту у входной двери. Кочнев влетел на кухню. Этот момент был отмечен душераздирающим визгом. Наташка зажала уши руками и крепко зажмурилась, а я только поморщилась, руки были заняты. Я ими пыталась закрыть замок. Он в меру сил сопротивлялся, поскольку уже был закрыт.

Визг резко оборвался. Следом за ним донесся страшный рев Кочнева:

– Кто ты такая?! Ах ты!..

– Будь я на ее месте, ни за что бы не призналась! – доверительно шепнула я Наташке. – Так заорал! Собственное имя забудешь, зато согласишься с любым из предлагаемых вариантов или со всеми сразу. Без разницы. Даже здесь, на своем месте, готова обозваться хоть Дурындой Александровной, хоть Александром Дурындовичем. Странная тишина. Такое впечатление, что в квартире ни души.

– Что ты прошипела?! Придушил? – Наташка, наконец, отняла ладони от ушей и с испугом посмотрела в конец коридора, куда я заглянуть не решилась. – Мама дорогая! – Испуг сменился удивлением, высокая степень концентрации которого требовала времени на осмысление. – О! Все живы.

Мне было хорошо известно имя той, что визжала на кухне, но объяснить это Александру я не успела. Из спальни вылетела разъяренная Ксюха и потребовала прекратить разборки – дяде плохо. На мой взгляд, просто замечательно, что она не заглянула на кухню. Достаточно и одного нервного дяди.

В суматохе никто не понял, что надрывается чей-то мобильник. Я вовремя сообразила, что мое участие в общей неразберихе только осложнит обстановку. Веселенькая мелодия удачно подходила к всеобщей беготне в поисках сердечного средства, оказавшегося у Родиона Тимофеевича прямо под боком, иными словами, в боковом кармане пиджака. Затем сразу три человека – Наташка, Александр и Майка, успевшая вылететь из туалета и удачно вписаться в суету, носились за водой. Никто не обращал внимания на «смену караула» – прикованную наручниками к трубе женщину. Тем более что она сгруппировалась в нечто непонятное. Женщина-змея. Живая сапа.

Честно говоря, я уверовала в то, что всему этому марафону конца и края не будет. Гонцы сталкивались друг с другом на разных точках маршрута, расплескивали воду и, чертыхаясь, неслись обратно. Мне это изрядно надоело – никак не могла пробраться к мобильнику. Пожалуй, ему тоже надоело трезвонить, как в пустыне, ибо он смолк. Как по команде участники гонки сошли с беговой дорожки.

– Это у дяди на нервной почве. Здоров как бык! Только на днях его в больницу таскали, ЭКГ делали, – рассудительно заметила Наташка, на всякий случай удерживая за рукав Майку. А может, просто сама за нее держалась. – Родиону Тимофеевичу надо просто прилечь и отдохнуть. Тем более что племянница кровать освободила. Сердечные боли на нервной почве сходны с сердечными болями, вызванными патологией.