Форс-мажор
Шрифт:
Некоторое время Лаки взвешивал возможные варианты. Перебрав все, он понял, что выход у него есть. Но такой выход, что и входа не нужно! Решиться на безумие... Или отступиться, вылететь за дверь "Хабара-Хабра". Отчего-то ему вспомнилось тоскливое лицо директора, попавшего в безвыходное положение. Старик взял на работу Лаки, когда у того не было средств к существованию. И теперь ему осталось только наблюдать, как контора катится в тартарары.
И Мадлен! "Удача и женщины любят решительных". Вот же гадство!
Нет
Он схватил с полки шкатулку, стремительно пересчитал накопления. Слишком скромной показалась ему сумма - вряд ли Отто позарится на такие деньги.
– Дед!
– заголосил Лаки, кидаясь в комнату старика Битэна.
– Дедушка, помоги! Вопрос жизни и смерти! Нужны твои деньги.
– Гробовые?
– спросил дед с кровати, не открывая глаз.
Лаки вздрогнул от его слов. Но, отбросив мрачные мысли, сказал решительно:
– Гробовые так гробовые.
А затем, сжав деньги в потных кулаках, побежал в контору. Гербовая бумага и два конверта с печатями - вот что ему было нужно. И ещё, пожалуй, курьер.
Все, что Лаки помнил - лицо Элимы Тод, ее кривую улыбку. А потом холодный поцелуй в лоб. Душа его затрепетала, а затем стала терять силу. Угасать, словно огонек свечи, накрытой стеклянной колбой. В конце концов, душа нырнула в пустоту небытия. За эти короткие мгновения Лаки успел миллион раз пожалеть о своем решении. Но менять что-либо было поздно.
Старуха с косой не обманула. Он вдруг понял, что знает многое из того, о чем и помышлять не мог. Нет, далеко не все в мире. Лишь то, что касалось его непосредственно. Например, он знал, что Мадлен бреет ноги дважды в неделю. Причем в последние два месяца делает это тупой бритвой с зеленой ручкой. Бреет и ругается, завывая от порезов. Или что дед Битэн каждый вечер мысленно прощается с ним. А наутро делает вид, что ничего не произошло. Что его предшественник Арчибальд боялся огня. И что директор "Хабара-Хабра" болезненно увлекается скачками паровых собак. И еще многое...
Одно из знаний пришло, как отрывок пьесы на сцене механического театра. Лаки увидел, как господин Каннингс разговаривал с тремя незнакомыми Мак-Дави типами. А один из них, выпучив глаза, спросил директора:
– А зачем нам красть сейф, если он пуст?
Второй подпихнул его локтем в бок и, по-дурацки хохотнув, ответил за Каннингса:
– Все уже украдено до нас!
Тогда Лаки понял, что похищенных денег ему не найти.
И самое главное - нужно возвращаться! Он должен вернуть деду гробовые.
Лаки наслаждался безнаказанностью. Ведь кто накажет призрака?! Он в который раз проник в кабинет Форхандлера. Там смахнул с полочки книги, вылил на пол чернила и загнал в фиолетовую лужу кошку. Кошка принялась вытирать
Клиент, услышав шипение, вздрогнул. Отто подсунул ему бумаги.
– Извольте расписаться, - сказал он.
– Это является гарантией, что моя тёща умрёт в понедельник?
– Пишите, - снисходительно бросил Форхандлер.
– ПишЫЫЫти!
– взвыл Лаки над самым ухом клиента.
Тот испуганно подскочил:
– Что это? Кто здесь?!
Господин Отто - и тот вздрогнул. В отличие от остальных, Форхандлер видел Лаки - на то он и торговец смертью!
– Фа-а-рхандлер меня прикончил!
– затянул Мак-Дави заунывно.
– С твоей тёщей то же самое будет. Над ухом станет брюзжать. Вечно!
И он сделал круг под потолком, качая люстру.
– Убирайся! Я священника вызову!
– крикнул Отто.
Лаки спрятался за занавеской, изрыгая стоны и проклятия. Клиент сбежал, забыв заплатить и подписать договор.
Следующей клиенткой была пожилая дама, одышливая и дрожащая.
Тут уж Лаки расстарался. Он метнулся к зеркалу на стене и стал кривляться. Дама взглянула туда и увидела себя - в чём мать родила, да ещё с искажённым лицом и дырами вместо глаз. Отшатнувшись, она села на хрупкий столик и сломала его. Дрожащей рукой клиентка ударила Форхандлера по лицу и выскочила за дверь.
Господин Отто в ярости схватился за телефон.
– Соедините с городской церковью! Да! Форхандлер! Позовите патера Аврелия! Патер! Нужна помощь!
– Не помогайте ему! Он гад!
– крикнул в трубку Лаки.
– Он маленьких детей жрет!
Примчавшийся на паромобиле патер Аврелий долго носился по дому Форхандлера со свечами, крестами и молитвенником. Кидался солью - попал кошке в глаз, отчего несчастная впилась когтями в ногу Отто.
Лаки демонически хохотал, звонко шлёпал священника по лысине и пел непристойные куплеты про церковников и бесов. Задувал свечи, грозясь засунуть их патеру в уши и тем самым лишить слуха. Швырялся святыми дарами. А когда священник извлёк распылитель святого пара, Лаки зажал трубку, и струя ошпарила Аврелию нос. На этом патер не выдержал и удрал.
– Ого-го, эге-гей! Здохни-Отто-поскорей!
– пропел Лаки Форхандлеру нескладушку собственного сочинения и ускользнул на чердак.
Наутро Форхандлер нервно пил воду с валерианой и отказался от кофе. Потом принимали клиентов - трое ушли совсем, четвёртый позвал полицейского. Дом Форхандлера стал походить на живописные развалины.
В конце концов, торговец смертью плюхнулся в кресло и устало спросил:
– Не понимаю, чего ты добиваешься?
Лаки было ясно, что тот прекрасно все понимает. Но дает ему право сделать первый ход.