Форточка с видом на одиночество (сборник)
Шрифт:
– Я не знаю, чья это была бабушка, но думаю, что хорошо ее запомнила. А почему она вся в долларах?
– Не обращайте внимания. Она просто притягивает деньги.
– Притягивает деньги?
– Не волнуйтесь, это вполне законно. Сейчас я вас познакомлю!
– С кем?
– С моей бабушкой! С кем же еще?
– Это еще зачем? Зачем мне ваша бабушка?
– Как зачем? Вы должны ее опознать!
Я долго звоню в дверь. Может, она уже легла спать?
И Ирина говорит:
– Это неудобно… Уже поздно…
Слава богу, бабушка открывает
– Здрасьте…
– Ба, мы на секунду только на тебя посмотреть.
– Я, конечно, польщена… – говорит.
– Ну, что? Это она? – спрашиваю Ирину.
– Вроде да…
– И что все это значит? – недоумевает бабушка.
Я говорю:
– Ты все равно не поверишь. Поэтому я тебе потом расскажу.
– Ну да… Ну да…
Мы с Ириной уже спускаемся по ступенькам, но сверху, сквозь лестничные пролеты в спину мне летит:
– Кирюша, не забудь, тебе завтра к психотерапевту!
Город стелется нам под ноги. Мне кажется, все встречные-поперечные смотрят на нее – такая она красивая. Улица петляет вдоль домов. Больше всего на свете я боюсь, что сейчас Ирина скажет: «Ну, мне пора…» или еще что-то в этом роде. Мне хочется, чтобы улица никогда не кончалась, чтобы она продолжала петлять так: день за днем, дом за домом, как лента Мёбиуса, как знак бесконечности, как перпетуум-мобиле. – Я написал для вас стихи, – говорю. – Да? – удивляется. – Мне еще никто не писал стихов. – Прочитать? – Давайте. – Это стихи про вашего бегемота. – Про какого бегемота? Ах, ну да, ну да…
Место жительства бегемота Говорят – болото. Но бегемот Сеня Составляет исключение. Его хозяйка – девушка Ира. Он живет у нее в квартире. Прослышав про бегемота, Набежала журналистов рота. Микрофоны к носу — Понеслись расспросы: «Сколько вам лет? И что у вас на обед? Мы располагаем сведениями, Что у вас конфликты с соседями…» Только бегемот Открыл рот, Как все разбежались — Страшно перепугались!– Здорово!
– Правда?
– Да. Давайте на «ты»? – предлагает Ирина.
– Давайте, – говорю.
И тут мои нейротрансмиттеры, дай бог им здоровья, подбрасывают мне гениальную идею, и я, следуя их рекомендациям, приглашаю Ирину в кафе.
– Что будете заказывать? – спрашивает официант.
– Нам два чая, – заявляет ему Ирина. – Коричневых. Два коричневых чая.
– Я заметил, – говорю, – ты так почесываешься и моргаешь…
– На самом деле моргаешь и почесываешься ты?
– Да. Это у меня с детства. А ты рассматриваешь свои ногти и накручиваешь волосы на палец?
– Поразительно! Значит, это не только сны! Господи, что же еще? Может быть, мы даже не подозреваем, чем еще обменялись! Как это вообще можно объяснить?
– Я думаю, все дело в нейронах или нейротрансмиттерах… Я не большой специалист. Совсем никакой. Но, думаю, какая-нибудь из тончайших нервных связей получила повреждение, переплелась с твоими нейронами.
– Честно говоря, не очень убедительно.
– Я думаю, нам надо еще раз удариться лбами. Тогда, возможно, все станет на свои места. Я часто так поступаю со своим телевизором. Бывает, начнутся помехи…
В этот момент Ирина переходит на шепот, как будто речь идет о каких-то очень интимных вещах:
– Ты что, хочешь прямо здесь? При всех?
И я отвечаю ей в том же духе. Я тоже шепчу:
– Признайся, ты ведь тоже этого хочешь?
– Ну, не знаю, – отвечает, – я так не привыкла…
Я говорю:
– Может, для чистоты эксперимента надо вернуться в консерваторию…
– И непременно на Сен-Санса, – смеется.
– Ну, не знаю насчет Сен-Санса. Мне кажется, это лишнее.
Вдруг я замечаю за столиком в глубине зала Яна. Он сидит все с той же блондинкой. Он смотрит на нас. Ну и пусть смотрит. Он видит, как я выбрасываю пальцы на руке, и на счет «три» мы с Ириной с силой ударяемся лбами, как два молодых барана.
Проснувшись на следующее утро, я тут же звоню Ирине. Спрашиваю ее:
– Что тебе приснилось?
– Я сама себе приснилась. А тебе что?
– И я сам себе… Подожди, – доходит до меня, – значит, ты снилась мне, а я – тебе!
– Да, точно. Значит, не помогло. Наверное, надо было биться лбами в консерватории.
– Что теперь делать? – спрашиваю.
– Понятия не имею. Я вчера разговаривала об этом со своей мамой. Она считает, что это пройдет, когда я рожу ребенка. Она говорит, у нее были сильнейшие головные боли, ну, еще давление, а потом она родила меня, и все как рукой сняло.
– Если следовать этой логике – у меня нет ни одного шанса…
– Прости, – говорит Ирина. – Я об этом как-то не подумала…
– Знаешь, мне не очень-то жалко для тебя своих снов. Хотя иногда бывает присниться полная дребедень. Наверное, тебе не очень приятно будет смотреть такие сны…
– Ну, если ты думаешь, что автор моих снов какой-нибудь Федерико Феллини, то вынуждена тебя разочаровать…
Днем ко мне приходит Полина и принимается рассказывать про Алика: