Fortuna Caeca Est (Судьбы судебный приговор). Книга 1.
Шрифт:
— Хорошо. — Пробормотала Миша, после чего вновь пошла вперед. — Ты что-то хотел?
— Да. — Начал осторожно Ворон, идя рядом. — Я хотел бы просить тебя об услуге.
— Для тебя, Энгер, все что угодно. Когда я говорила, что мы все в долгу перед тобой, это не было пустыми словами.
— Что ж, тогда, пусть госпожа почтит своим визитом Дэймоса. Оторопело уставившись на него, Михаэль замерла на месте.
— Энгер, что ты только что сказал?
— Он попросил меня, я не могу отказывать. — Спокойно ответил темный.
— Я не хочу его видеть. — Бросила
— Госпожа, если ты правда у меня в долгу, то ты сделаешь это сейчас.
— Ты манипулятор. — Она ткнула ему пальцем в грудь. — И речь шла именно о твоей просьбе.
— Но это и есть моя просьба. Я тебя очень прошу.
— Нет. Энгер, ты… зачем ты это делаешь?
— Он мой друг. — Просто ответил Ворон. — И когда-то я был в его подчинении.
— Он тобой пользуется.
— Я задолжал ему свою жизнь, госпожа. Кроме прочего.
— Энгер… — Миша покачала головой.
— Госпожа.
Встретив настойчивый взгляд сына Тени, девушка сдалась:
— Больше никогда не проси у меня подобного. И не позволяй другим собой помыкать.
— Это и мое желание, госпожа. Я не привык оставаться в долгу.
— Я тоже. — Бросила через плечо Миша, направляясь к палаточному городу.
— Спасибо. Это многое значит для меня. — Крикнул ей вслед Энгер, а Миша только головой покачала.
Шантажист. Впрочем, Дракон тоже хорош, этот мастер игры всегда добивается своего.
Приближаясь к лагерю, с каждым шагом Михаэль понимала, что идет туда не ради Энгера. Не из-за его просьбы. Но принять это, ей сил не хватало…
Она запомнила место, рядом с которым пытали сына императора. Еще бы, ее ведь это так впечатлило… Кровавая картина чужих страданий всплыла перед глазами, когда Миша откинув полог, прошла в заполненный сумраком, который рассеивался светом одной единственной свечи, шатер. Пустой.
Внимательно осмотревшись, девушка прошла вперед, позволяя себе глубокий вдох. Прошел всего один день, а она, кажется, уже успела забыть… Темнота чужой комнаты, наполненной таким же запахом: терпкий, острый, сладковато-пряный аромат чувственной тайн. Гладкость простыней, мягкость подушек, жар чужих прикосновений, голос…
— Знаешь, что меня заводит больше твоей показушной злости? Это когда ты, разыгрывая из себя само недовольство, находишься на моей территории, пытаясь противостоять самой себе.
Еле сдержав себя от испуганного вскрика, Миша, вздрагивая, молниеносно обернулась. Она уже успела подготовить слова полные холодного безразличия по дороге сюда, и теперь была готова озвучить их, потому, надев на свое лицо маску фальшивого равнодушия, она открыла рот. Однако слова не успели прозвучать в этой напряженной мимолетной тишине. Стоило Мише обернуться, как мужские пальцы, обхватив ее подбородок, резко притянули ее лицо к Дракону, который накрыл ее губы своими.
Это длилось не дольше секунды, после которой Михаэль очнулась, начиная вырываться.
Послышался резкий звук пощечины.
— Т-ты…
— Начинаешь входить во вкус, госпожа? — Усмехнулся
— Ты что себе, мать твою, позволяешь! — Собралась с силами Миша.
— Помогаю тебе, разве это не очевидно?
— Какая помощь?! Ты вообще о чем? Лучше скажи, зачем ты просил Энгера?! Зачем я тут?
— Вот-вот. Меня это тоже интересует. Ты здесь, но все равно пытаешься убедить себя в том, что испытываешь ко мне ненависть.
— Пытаюсь? Да ты сам этого добиваешься!
— Ты права только на половину. — Улыбнулся порочно мужчина, отчего Миша резко увела взгляд в сторону. — Я добиваюсь, но не совсем ненависти…
— Как ты… как ты можешь быть таким! — Вскричала девушка, отходя в угол. — Тебе бы не помешало немного подумать об убитых тобой сегодня. А еще о замученных насмерть.
— Я орудие в твоих руках. Если кому и думать об этом, то точно не мне.
Миша покачнулась, поднимая свой шокированный взгляд на Дэймоса.
— Я… то есть ты хочешь сказать, что в том… что теперь головы этих бедняг сложены пирамидкой, моя вина? Что все эти люди, замученные тобой уже после того, как они добровольно сдались, — мой грех? Это, черт возьми, не я делала! Я бы никогда не сделала подобного! Это гадко… чудовищно!
— Конечно. — Рассмеялся Дракон, чем еще больше ее ошарашил. — Чудовищно. Гадко. На фоне тебя, такой милой, маленькой, чистенькой, я — настоящее чудовище. — Дэймос словно в удивлении покачал головой. — Будь все проклято, какого же дьявола я достался именно тебе. Что ты вообще забыла на этой земле? Такая правильная и благородная. Ладно, черт с ней с землей, лучше объясни, почему ты пришла сюда?
— Ч-что?!
— Это война, черт возьми. Как ты себе это представляла? Начиталась книжек про рыцарей и героев? Доблестный путь воина? Свершение великих подвигов? Благородство? Честь? Боги, ты еще такая девочка.
— Я, может, и молода, особенно если сравнивать с тобой, древний, но я не дура! — Прорычала Миша. — Не нужно мне объяснять, что война — сама по себе огромная жестокость. Но то, что сделал с этими людьми ты… выходит за рамки этого понятия! Они люди! Такие же, как и я. У них тоже есть семьи, матери, жены, дети. Они сражались за своего царя, за свою правду, так же, как сражались и мы. Они заслужили быструю благородную смерть воинов на поле боя, а не на твоем долбанном пыточном стуле!
— Серьезно? — Мужчина непонятно усмехнулся, с размаху опускаясь на тот самый пыточный стул. Закинув ногу на ногу, он принял позу короля на своем троне. — Они заслужили мучения, боль, страх, смерть — все это, потому что встали против того, кого я признал своим хозяином. Они назвались врагом моей госпожи. Они верили и надеялись на то, что возьмут ее людей и ее землю силой. Что отберут у нее то, что ей дорого. Что спалят мир, которым она жила, дотла. И раз я — преступник после того, как уничтожил ублюдков, доказав им тщетность и глупость их стараний, — отлично. Я, собственно, никогда не был праведником.