Фотографическая карточка

Смарт Голи

— Нет, — ответил Сайлас Ашер, глядя на Кодемора с любопытством.

Кодемор осторожно положил карточку в конверт и вместе с бумажником спрятал на груди, потом протянул руки и сказал:

— Я готов.

Через мгновение железные наручники были застегнуты на его руках, и он вместе с Сайласом Ашером направился к двери, где их ждал Брукс. Ашер поручил своему подчиненному отвезти пленника в Скотленд-Ярд, а сам вернулся в дом осмотреть комнаты Кодемора.

Сыщик никогда этим не пренебрегал. Он знал о странной мании убийц сохранять улики. Они всегда так ничтожны, что в глазах преступников не значат ничего, а между тем именно эти незаметные

детали и могут затянуть петлю на их шее.

Ашер безуспешно осмотрел гостиную и столовую, а потом поднялся на второй этаж. И там его поиски ничем бы не увенчались, если бы он не решил осмотреть ящики в туалете. В первом лежали только бритвы, но во втором между старыми пуговицами и изломанными булавками мистер Ашер заметил одну вещь, которая навела его на размышления.

— Странно, если это тот самый, — сказал сыщик себе под нос. — Все-таки удивительно, какие ошибки допускает человек, совершивший почти гениальное убийство…

С этими словами Сайлас Ашер положил в карман простой комнатный ключ.

XXXVIII. Процесс

Бенберийское убийство почти забылось; большинство сходилось во мнении, что полиция никогда не поймает Фоксборо. Поэтому, когда в газете «Земной шар» появились напечатанные крупным шрифтом слова «Бенберийское убийство, арест убийцы», это произвело в Лондоне сенсацию. Газетчики кричали во все горло: «Арест бенберийского убийцы!» и брали за номер вдвое дороже.

Уголовный процесс привлек к себе всеобщее внимание. Мистер барон Бембльшан, назначенный председателем, был, без сомнения, неподкупен, беспристрастен, как и все английские судьи, и обожал председательствовать на громких делах.

Когда сэр Хорэс Сильвертон встал прочесть обвинительную речь, в зале суда можно было бы услышать падение булавки — с таким любопытством внимали присутствующие загадочной истории, рассказанной одним из самых даровитых и красноречивых ораторов. Вначале сэр Хорэс пересказал подробности убийства, с которыми публика была уже знакома, затем остановился на минуту, отер лоб носовым платком и продолжал уже совсем другим тоном. Его спокойный, ровный голос уступил место лихорадочному нетерпению, с которым люди возвещают миру великие истины.

— Господа! — воскликнул сэр Хорэс. — Джеймс Фоксборо, содержатель увеселительного заведения «Сиринга», до сих пор нес на себе позор совершенного преступления. Я сниму с этого несчастного человека всякое обвинение. Во-первых, я представлю доказательства, что Джеймс Фоксборо, содержатель «Сиринги», и Джон Фосдайк, бомборский адвокат, — одно и то же лицо. Это неопровержимо доказано, господа.

Волнение в зале суда дошло до того, что сэр Хорэс вынужден был прерваться на несколько минут.

— Жителям Бомборо будет тяжело, когда они узнают, что их уважаемый товарищ лгал им столько лет. А особенно тяжело будет, — тут сэр Хорэс понизил голос до драматического полушепота, — двум дамам, каждая из которых считала себя его женой. Я не намерен распространяться о частной жизни Джеймса Фоксборо, или Джона Фосдайка. Теперь, господа, мы переходим к подсудимому. Вам будут представлены доказательства, что это тот самый человек, который останавливался в «Веточке хмеля» и к которому покойный поехал ужинать. Его пригласительное письмо, подписанное именем Джеймса Фоксборо, — тут сэр Хорэс остановился, потому что подсудимый, до сих пор бесстрастный, вздрогнул, — по странной случайности сохранилось, и едва ли мне нужно говорить, что мы без труда опознали почерк. Чего именно

подсудимый хотел добиться от покойного, нам не известно, но нет ни малейшего сомнения, что при открытии бомборского театра он узнал о двуличности Джеймса Фоксборо и воспользовался этим, чтобы выставить ему свои условия. Мои оппоненты, без сомнения, предложат много доводов в пользу того, что убийство было неумышленным, и даже, может быть, станут доказывать, что покойный совершил самоубийство, но я смогу доказать, что Джеймс Фоксборо умер не от своей руки.

Тут сэр Хорэс сел и предоставил право своему помощнику, мистеру Трелю, допрашивать свидетелей. Сначала вызвали мисс Лайткомб, но ее показания были немногословными. Следующим свидетелем был наш старый приятель, мистер Тотердель. Наконец настала великая минута в его жизни — он расхорохорился, как петух. Он собирался объяснить, как Кодемор, наемный агент злодея Фоксборо, стал причиной смерти Джона Фосдайка. Но тут следует заметить, что коронер с его суровостью был просто ягненком по сравнению с мистером Трелем. Когда Тотердель ответил на три или четыре вопроса, доказав тождество подсудимого с тем незнакомцем, который сидел возле старика на открытии бомборского театра, мистер Трель сказал, что ему не о чем больше спрашивать. Тогда Тотердель, отчаянно ухватившись за ускользающую возможность, произнес: «А по моему мнению, милорд…» — но ему сурово заявили, что его мнение не требуется. А когда он пролепетал, что «желает объяснить», ему заметили, что если он не замолчит, то его обвинят в неуважении к суду. В отчаянии Тотердель сошел с арены, на которой думал обессмертить себя.

Потом допрашивали слуг из «Веточки хмеля». Все они сразу же признали Кодемора. Когда появилась горничная, Элиза Сольтер, ее принялся допрашивать сам сэр Хорэс Сильвертон. Когда он попросил Элизу рассказать о том, как нашлось письмо в пустом камине, весь зал слушал, затаив дыхание.

Элиза Сольтер вспомнила, как низенький старичок, который оказался сержантом Ашером, приказал топить камин в той комнате, вспомнила, как он вдруг остановил ее, когда она хотела кинуть в огонь бумажки, которые выгребла из камина, вспомнила, как сержант Ашер оставил одну из них себе — это было нечто похожее на небольшое письмо.

Внимательные наблюдатели приметили, что подсудимый при этих словах забеспокоился, а мистер Ройстон, защитник, проявил к ним особое внимание. При дальнейших расспросах Элиза Сольтер показала, что ключ от комнаты мистера Фосдайка, когда он занял ее, был в дверях. Позже дверь выбили — спустя часов шесть после того, как подсудимый уехал из гостиницы. Свидетельница не знала, куда подевался ключ, и увидела его только три дня назад. Публика заволновалась. Ключ Элизе показал сержант Ашер, и она думает, что это тот самый пропавший ключ от комнаты убитого.

Когда свидетельница удалилась, все решили, что дело принимает для подсудимого дурной оборот. Тут возникло одно обстоятельство, которое сильно встревожило Сайласа Ашера. Сыщику не пришло в голову, что он может встретить затруднение, когда понадобится доказать, что Фоксборо и Фосдайк — одно лицо, но именно это и случилось.

Многие знали Джона Фосдайка, не было недостатка и в тех, кто мог засвидетельствовать личность Джеймса Фоксборо, но найти кого-нибудь, кто знал обоих, было невозможно, исключая подсудимого. Мистер Ройстон, защитник, воспользовался этим обстоятельством и так перевернул показания свидетелей, что остался открытым вопрос, точно ли Фосдайк и Фоксборо — одно лицо.