Фотография в профиль
Шрифт:
— Тогда будем считать, что вопрос решён. Остановимся на кандидатуре адвоката Рушиньского.
Щиперский простился с подполковником, и тот сразу же отправился к Немироху, чтобы доложить, как развиваются события.
Полковник внимательно выслушал Качановского и задумался.
— Странно, — сказал он, — на что рассчитывает Баумфогель? Неужели у него не хватает здравого смысла понять, что данные экспертизы лаборатории криминалистики опровергнуть невозможно?
— Я ему доказывал то же самое, но с таким же успехом, как если бы разговаривал с телеграфным столбом. Кстати, удалось договориться с прокурором
— Понял. Он очень деликатно преподнёс тебе это дельце, и ты ответил ему взаимностью.
— Я руководствовался прежде всего тем, что Баумфогелю действительно нужен, говоря твоими словами, один из самых лучших и знаменитых адвокатов во всей Польше.
— Ох, Януш, Януш, — покачал головой Немирох. — В твоём, возрасте пора бы уж и за ум взяться. Когда вы наконец прекратите свои петушиные бои?
— Не пойму, куда ты клонишь? Я просто в восторге от Мечо. Только пусть он не мешает мне работать. Нельзя же быть таким задирой.
Немирох громко захохотал.
— Ты мне напомнил, Янушек, того человека из анекдота, которого обвинили, в том, что его пёс загрыз кролика. Он тоже утверждал, что кролик первый затеял драку.
— Ну, знаешь, сравнивать такого толстяка с кроликом…
— Некоторые заметили, что подполковник Качановский тоже начинает отпускать брюшко.
— За меня не волнуйся. От такой гонки, которую мне устроил Рушиньский, я быстро сброшу несколько килограммов. Но и я постараюсь, чтобы он избавился от второго подбородка.
— Шутки шутками, — прервал его начальник, — но для расследования дела Баумфогеля тебе необходимо прежде всего внимательно прочитать книгу «Я пережил ад и Освенцим» и выяснить у её автора, где он раздобыл этот снимок. Желательно также получить оригинал фотографии или её хорошую копию, так как полиграфическое исполнение иллюстраций в книге некачественное. Первое, что потребует сделать защита, — это провести повторную экспертизу. Впрочем, на месте Рушиньского я поступил бы так же. Тебе надо, Янушек, поехать в Главную комиссию по расследованию гитлеровских злодеяний в Польшей поискать у них в архивах какие-нибудь сведения о шефе гестапо в Брадомске.
— Благодарю, гражданин полковник, за бесценные советы, как вести следствие. Если бы не ваше напоминание, то я совсем бы забыл, что только вчера окончил офицерскую школу милиции, и приступаю к первому в моей жизни самостоятельному делу. Без ваших указаний, гражданин полковник, я как без рук.
— Ну-ну, не злись, — пробормотал Немирох, пытаясь подладиться к другу. — Знаю, что ты всё продумал, но всегда одна голова хорошо, а две лучше.
— Правильно, но мы же не в детском саду.
— Да, вот ещё что. Как только в тюрьме разнюхают, что рядом сидит пойманный гестаповец, ему могут устроить какой-нибудь сюрприз. Задушить, например. Надо бы заранее предупредить начальника тюрьмы, чтобы он изолировал этого Баумфогеля от других своих постояльцев.
— Нет, легче повеситься! — простонал Качановский.
Я видел этого человека
Хватило двух телефонных разговоров, чтобы связаться с автором книги «Я пережил ад и Освенцим», вернувшимся к тому времени
Качановскому открыл дверь очень худой невысокий мужчина с лицом, на которое наложило свою печать трудное военное время. Очки с толстыми стёклами свидетельствовали о его близорукости. Блестящую лысину обрамлял венчик седых, волос. Одет он был в голубой свитер и сильно потёртые джинсы.
— Юзеф Бараньский, — представился хозяин квартиры. — А вы — пан подполковник Качановский? Входите, пожалуйста. Сразу прошу прощения за мой домашний наряд и беспорядок в доме.
В комнате вдоль стен разместились стеллажи, заставленные книгами. Книг было, наверное, не меньше трёх тысяч. Много их лежало на креслах, стульях, на узком диване. Большой массивный стол был завален бумагами и рукописями. Юзеф Бараньский бесцеремонно смахнул на пол книги с двух кресел и, предложив одно из них гостю, удобно расположился в другом. — Чашечку кофе?
— Спасибо, но я сегодня уже осилил три.
— Тогда рюмочку виньяка?
— Ну, если только за компанию.
Бараньский на столе сдвинул бумаги в сторону и поставил на освободившееся место бутылку виньяка, две рюмки и фарфоровую чашку с палочками подсоленной хрустящей соломки.
— Поддерживать в квартире порядок — занятие для меня, можно сказать, безнадёжное, — откровенно признался он. — А когда нет жены, моя беспомощность в этом отношении достигает предела. Хорошо ещё, что вы не видели, как я хозяйничаю на кухне.
— Мне как холостяку, живущему в однокомнатной квартире, это очень понятно.
Когда виньяк был разлит по рюмкам и мужчины обменялись краткими замечаниями о капризах погоды в текущем году, Бараньский перешёл к сути дела.
— Я немного догадываюсь, что привело вас ко мне. Наверное, какие-нибудь вопросы, связанные с периодом оккупации и концентрационными лагерями. Как историк я специализируюсь по этой тематике. Сейчас готовлюсь к защите диссертации на звание доцента, которая будет называться «Гитлеровские методы биологического истребления польского народа». Часто отдельные люди и разные организации, в особенности Союз борцов за свободу и демократию, обращаются ко мне за разными справками. Приходят как домой, так и в Институт новейшей истории ПАН[7]
, где я работаю. Но, честно говоря, впервые имею честь принимать представителя милиции. Мне всегда казалось, что у вас есть свои специалисты по этим вопросам.
— Вообще-то нам сравнительно мало приходится заниматься такими вопросами, — признался Качановский. — Судебные процессы об измене родине, а также суды над военными преступниками практически отошли в прошлое. Очень редко случается разоблачить скрывавшегося до поры до времени военного преступника. И именно теперь мы имеем дело с таким редким случаем. Кстати, в этом прежде всего повинны вы.