Фраер вору не товарищ!
Шрифт:
— Больше меня оценивать нечем, как дверями, — вякнула Люська, но Махров с силой сдавил ей грудь, и она захрипела.
— Да я тебя на колени поставлю! — Махров продолжил свой выспренний монолог. — Будешь на меня работать, пока не подохнешь! А Люська моя останется. Моя! Если пикнешь, тут же тебя Самохину сдам. Он мой лучший друг. Кражу на тебя повесит и два трупа в придачу. Осознал, волчара?
Андрей молча, исподлобья, смотрел на него, тяжело дыша. Ну, что тут скажешь в защиту своих прав? Махров-то прекрасно понимал, что у него прав нет никаких. То, что откинутый зек без денег и жилья организовал ограбление квартиры, не
— Отпусти, — скулила Люська. — Между нами все кончено. Ничего не вернешь. Я твоя уже не буду. Лучше подохну!
Она изловчилась и ударила ногой Махрову под коленку. Он вздрогнул от неожиданной боли и ослабил захват. Люська вырвалась, бросилась к Андрею. Он загородил её и в его глазах блеснул яростные огоньки. Единственное оружие, которое у него оставалось, это костлявые, изрядно побитые кулаки. Слабое, конечно, оружие против мясистой кувалды Витька, но все же это лучше, чем ничего.
Махров хотел кинуться на них по первому порыву, но увидев сжатые кулаки Андрея и ярость в его глазах, немного охладил пыл и оглянулся на Боксера. Витек только и ждал, когда Махров предоставит ему простор для активных действий. Он бы давно махнул кулачищем, да боялся задеть шефа по затылку.
— Чего ты стоишь, Витек?
— Жду, когда ты освободишь место для драки, Сергеич.
Махров отошел в сторону. Витек ринулся в бой, принимая боксерскую стойку. Первый же удар мощной кувалды свалил Андрея с ног. Он налетел спиной на стену, больно ударился головой, съехал вниз и сидел уже без движения, тяжело дыша и не сводя глаз со своего мучителя. Витек даже сам удивился, насколько хлипким оказался противник. Он вытащил из-под мышки пистолет, шагнул к нему.
Люська вырвалась из объятий Махрова, изловчилась и со всей силы ударила коленкой Витьку в пах. То ли она промахнулась, то ли у него между ног тоже была кувалда, но он даже не пикнул. Схватил её за шкирку и отшвырнул назад, как котенка. Махров сдавил ей локтем горло, прижав к себе.
Витек опустился на одно колено и приставил ко лбу Андрея пистолет.
— Ну, вот и отпрыгался, волчара, — хрипло сказал он. — Вспоминай молитву, если знаешь! А лучше глаза закрой и усни, чтобы ничего не почувствовать. Все будет быстро и легко!
Андрей разлепил разбитые губы.
— Это что, газовый? — Он решил потянуть время перед смертью. Не хотелось подыхать молча и покорно. Сказал первое, что пришло в голову.
— Ага, — хмыкнул Витек. — Только у меня газ тяжелый. Свинец называется. Отравление смертельное.
— Потом жалеть о содеянном не будешь?
— Нет, — Витек помотал головой. — Я лично четверых кончил. Думаешь, меня будет мучить совесть, если я кончу пятого?
— Думаю, не будет, — прохрипел Андрей. — Мучиться нечему.
Люська с ужасом глядела на пистолет, но не смогла больше и зажмурилась. Андрей, не отрываясь, смотрел в лицо Витька. Но тот не заметил в глазах Андрея ни страха, ни жалобы. Спокойный, осмысленный взгляд, только очень злой. Витек хотел нажать на спусковой крючок.
— Не надо! — вдруг отчетливо сказал Махров.
Витек услышал голос шефа, оглянулся, не расслышав приказ. Чего он там ещё хочет сказать? И так уже все ясно. Заканчивать эту бодягу одним выстрелом, и больше ни слова.
— Не надо, говорю! — повторил
— Ничего, переживу, — проворчал Витек. — Одним меньше, одним больше.
— Я сказал, не надо, — приказным тоном рявкнул Махров.
Боксер опустил пистолет, поднялся на ноги.
— Не люблю оставлять работу незаконченной, Сергеич. Нет человека — нет проблем.
Махров выпустил обессилевшую Люську, похлопал его по плечу, пытаясь убедить в своей правоте.
— С ним и так уже никаких проблем. Завтра будет сидеть в кутузке и переживать о случившемся. И пускай попробует убедить Самохина в своей невиновности.
— Надо добить, Сергеич! — не унимался Витек. — Чего ты его пожалел? Лишний труп, плевать!
— Сам пойми, дубина, он нужен живой. Его уже вся ментура ищет. Так пускай себе ищет. Если его не будет, на кого трупы повесят? На тебя?
Витек медленно осмысливал его доводы, наконец осознал, ухмыльнулся, сунул пистолет в кобуру.
— Ладно, пускай поживет ещё немного. Ты прав, Сергеич.
— Лучше тащи её в машину, — бросил Махров.
Витек схватил в охапку Люську, поволок на выход. После того, что ей пришлось пережить в последние минуты, она была в полуобморочном состоянии и уже не сопротивлялась.
Махров приблизился к неподвижному телу Андрея, ухмыляясь и покачивая головой.
— Ну что, получил её, волчара? Думал, наверное, все, красивую бабу отхватил, отнял у старого пенька. Дураки вы, молодые! Всё хотите так получить, задаром. Задаром ничего не бывает. Только смерть. А любовь надо заработать. Долгим, кропотливым трудом. Таким, как я. Это я её вынашивал, пеленал, из соски кормил. Она моя по праву. Никто не смеет руку протянуть. Тут же оттяпаю! Тебя не убил, знаешь, почему? Потому что я сильнее тебя. Морально сильнее. Сила ведь не в том, чтобы в лобешник из ствола шмальнуть. Сила в том, чтобы оставить в живых, не боясь, что ответят. Вот так-то!
Андрей, не мигая, смотрел на него. Разлепил губы, вытер ладонью вытекающую из разрывов кровь.
— Ты тоже её не получишь. Она сильнее тебя.
Махров покачал головой, ухмыляясь.
— Нет, я сильнее. Я заставлю её делать то, что нужно мне. Она моя вещь. И ты её больше никогда не увидишь. — Он резко повернулся, оставляя за собой последнее слово, пошел в прихожую.
Там хлопнула входная дверь.
Витек вывел Люську из подъезда, обхватив лапой за талию. Ей уже было все равно, куда её ведут и что с ней делают, понимая полную бессмысленность каких-либо действий. Казалось, что все безнадежно рухнуло. Остается только подчиняться. Витек потащил её по улице, усадил на заднее сиденье «мерса». Люська завалилась на бок, откинула голову на спинку. Махров вышел следом, оглядел двор, увидел в дальнем конце среди машин люськину «шкоду». Догнал их, придержал дверцу, которую закрывал Витек.
— Забери-ка её тачку! Не надо оставлять здесь никаких следов!
— Ага, — кивнул Витек и пошел обратно, в дальний конец двора.
Махров уселся на сидение водителя, оглянулся на Люську. Она не двигалась и, казалось, не дышала. Безразлично смотрела куда-то в пространство.
— Ну что, дорогая, побаловались и хватит! Я на тебя не сержусь. Привык к твоим
выходкам. Я тебе всегда всё прощаю. Ты ведь мне как дочь. Только ты этого не ценишь.
Люська не ответила никак. Ни словом, ни вздохом. Словно не слышала.