Фрактальный принц
Шрифт:
Таваддуд с трудом проглатывает слезы.
— А как же госпожа Алайль? Как мы найдем ее убийцу?
Кассар склоняет голову.
— Алайль была нашим другом, и я не могу выразить, как сильно сожалею о ее уходе. В свое время мы накажем за это масруров. Но она и сама хотела бы, чтобы в первую очередь мы выполнили свой долг по отношению к Сирру.
Это был Аксолотль!хочется ей крикнуть. Я могу его найти. Я могу привести его к вам.Но Таваддуд не
Кассар искоса бросает на нее взгляд и снова отводит глаза.
— Я вижу, ты не понимаешь, в чем состоит наш долг. Когда пал Сирр-на-Небе, когда люди не знали, как быть дальше, их возглавил Гомелец. Гомелец воззвал к Ауну и заключил пакт, позволяющий нам существовать. И сегодня наша задача остается прежней: найти способ выжить. Крик Ярости доказал, что Аун недолюбливает Соборность. В прошлый раз, когда ее представители пытались завладеть нашим разумом, против них поднялась сама пустыня. Но если слухи, доставляемые нашими агентами среди наемников, правдивы, положение изменилось. Сянь-ку отличаются терпимостью, но другие Основатели не столь благосклонны. Кое-кто из них обладает таким могуществом, что против них не устоит и сам Аун. И теперь настало время проявить гибкость, чтобы не быть сломленными, но при этом не утратить свою истинную сущность.
— Разрешить им запустить свои машины в пустыню и выкапывать души?
Таваддуд срывается почти на крик.
— Да, они просили именно об этом. Наш ответ будет зависеть от того, что они предложат взамен. Но мы должны изучитьих, и я боюсь, что ты не тот человек, который способен разгадать этого Сумангуру.
Таваддуд опускает голову, глотая слезы. Ее лицо онемело, в груди и голове гулко звенит пустота.
— Если бы я могла объяснить… — шепчет она.
— Довольно, — обрывает ее Кассар Гомелец и снова поворачивается к кипящему котлу.
Таваддуд и Дуни идут по украшенной колоннами галерее к жилым покоям. На полпути Таваддуд оставляют последние силы. Она склоняется от усталости и тяжело опускается на каменную скамью, подставляя лицо пурпурным лучам заходящего солнца. В глазах острая резь, но Таваддуд настолько устала, что не способна воспроизвести Тайное Имя, снимающее боль. Она даже не в состоянии сердиться, и язык почти не слушается ее.
— Ты играла мной, — шепчет она.
— Сестра, — отвечает Дуньязада, — ты самахотела, чтобы тобой играли. Не жалуйся на неудачу. Я пыталась тебе помочь. Я просила тебя не вмешиваться. Но ты не слушала. — Ее лицо становится серьезным. — И тебе грозила опасность. Ты могла погибнуть, гоняясь за Быстрыми. Какими бы ни были наши разногласия, ты должна верить, что я никогда не желала тебе зла. Моя благодарность Ауну шла от самого сердца.
— Этому я верю. И тебе есть за что его благодарить.
— Пока нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы еще должны принять кое-какие меры предосторожности с нашим гостем, и мне пригодилась бы твоя помощь.
— После того, что ты устроила, ты все еще хочешь, чтобы я помогалатебе? Ты с ума сошла?
Дуньязада любуется заходящим солнцем.
— Ты хочешь исполнить свой долг члена семейства Гомелец? — негромко спрашивает она. — Я думаю, нам пора оставить наши мелкие игры: для этого найдется время, когда Сирр будет в безопасности. Ты согласна?
Таваддуд, стиснув зубы, медленно кивает.
— Послушай меня. По поручению отца я уже связалась с сянь-ку. Как ни странно, но их, по-видимому, ничуть не встревожило, что посланник подвергался опасности. Как я уже говорила, здесь замешаны политические интриги, о которых мы не имеем представления. Или время: порой обнаруживается, что сообщества Соборности погружаются в Глубокое Прошлое, потом перепрыгивают через поколения в наши дни и начисто забывают о достигнутых договоренностях. — Она многозначительно улыбается. — Конечно, когда это соответствует их интересам.
Она вынимает из складок одежды маленькую шкатулку и протягивает ее Таваддуд.
— Ты пойдешь проведать Сумангуру, справиться о его здоровье. А пока будешь осматривать его раны, вставь это устройство ему под кожу, так, чтобы его не было видно. И чем ближе к мозгу, тем лучше. Наши попытки исследовать технику Соборности после Крика Ярости были не слишком успешными. После того, как это будет сделано, тебе больше не о чем беспокоиться.
Таваддуд открывает шкатулку. Внутри между металлическими зажимами поблескивает крошечный предмет, похожий на осколок стекла.
— Для чего это нужно?
— Я уже сказала, тебе больше не о чем беспокоиться.
— Почему ты сама этого не сделаешь?
— Потому что он доверяет тебе. И ты проявила себя как искусный доктор, если уж не политик. — Дуни похлопывает Таваддуд по руке. — Я понимаю, в это трудно поверить, но сегодня вечером ты произвела хорошее впечатление на отца. Со временем он увидит то, что вижу я: ты настоящая Гомелец. Член нашей семьи.
Таваддуд прикрывает глаза.
— Ты сделаешь это ради меня, правда? — спрашивает Дуни. — Если не ради меня, то ради нашей мамы?
Таваддуд молча кивает. Дуни целует ее в лоб.
— Спасибо. А потом тебе нужно будет хорошенько выспаться.
Она подносит к уху кольцо джинна и сосредоточенно хмурится.
— А может, и нет. Похоже, здесь Абу Нувас, и он хочет встретиться с тобой.
— Я пришел сразу, как только узнал о том, что случилось, — говорит Абу, входя в ее приемные покои.