Франц Кафка. Узник абсолюта
Шрифт:
Во вступлении к этой книге, в «Заметках» и «Объяснениях» Януш привел часть своей собственной истории, рассказал о происхождении «Разговоров с Кафкой» и о судьбах рукописей Кафки. Мне хотелось бы сообщить о том, как рукопись попала ко мне, и подчеркнуть, какую информацию мы получили о жизни Кафки периода начала марта 1920 г., когда Януш встретил его.
В мае 1947 г. – восемь лет спустя после того, как я покинул мою родную Прагу, – я получил письмо из этого города, которое начиналось так: «Не знаю, помните ли Вы меня. Я тот музыкант, о котором Вы писали в «Прагер тагблатт» незадолго до вашего отъезда, и тот, кто устраивал публикацию чешского издания «Метаморфоз» Франца Кафки». Автор письма спросил, может ли он послать мне «дневниковые записи о Франце Кафке», которые он пытался опубликовать. «Франц Кафка отождествляется у меня с моей юностью, и его образ вызывает у меня множество воспоминаний. Поэтому Вы можете представить мое волнение», – написал мне Януш в следующем письме.
Рукопись пришла после значительной задержки.
Вскоре после этого Дора Димант приехала в Израиль. Она часто приходила ко мне, и в очередной ее приход я прочитал ей отрывок из рукописи Януша. Дора была потрясена так же, как и я. Она тоже узнала неподражаемый стиль Кафки и его образ мышления в приведенных Янушем разговорах. И ее охватило чувство, будто она снова встретилась с Кафкой.
Так ценность этого материала была подтверждена двумя людьми. Неожиданно появился третий человек. Мой друг Вилли Хаас издал «Письма к Милене» Кафки [34] . Эти письма лежали более двух десятилетий на Пражском почтамте. Я вообще не знал о них ничего. Теперь я прочитал эти письма. На мой взгляд, эти письма можно отнести к одним из лучших любовных писем всех времен, они займут место рядом с пламенными письмами Юлии Эспинасской. Несколько отрывков в этих письмах имеют отношение к блестящему молодому поэту Густаву Янушу, который преклонялся перед Кафкой, приносил ему свои первые стихи, вовлекал его в дискуссии – и это было достаточно хлопотно для Кафки, потому что его мысли и страсти в то время были направлены совсем в другую сторону. Все обстоятельства бесед, которые описывал Януш и которые, конечно, он видел только с одной стороны, содержали достаточную долю иронии, когда их рассматривали с другой стороны и в иной перспективе. Но это только подтверждало их подлинность.
34
Нью-Йорк, 1953.
Януш говорит в этой биографии о своем отце. В третьей главе я упоминал о том, что Кафка дружил со своими коллегами из Института страхования от несчастных случаев, «даже если они были стеснительны». Я упоминал о человеке, который был автором «Необыкновенного меморандума». Я нашел этот меморандум среди своих бумаг, и теперь он лежит передо мной. Меморандум начинается словами: «Nos exules filii Evae in hac lacrimarum valle». Эксцентричный автор был не кто иной, как отец Януша. В то время я был знаком с отцом, позже я познакомился с сыном. Благородная личность отца Януша и несчастная история его запутанной женитьбы эпизодически возникают на страницах книги Густава Януша, и рядом с мощной фигурой Кафки возникает еще один мучительный мотив. (Обратите внимание на высказывания Кафки об отце Януша в «Письмах к Милене».)
Период знакомства с Янушем для Кафки был отмечен отношениями с Миленой Есенской. Януш встретил Кафку в конце марта 1920 г. В дневниках Кафки отсутствуют записи с января 1920-го до 15 октября 1921 г. В первой записи Кафки от 15 октября 1921 г. говорится о том, что он отдал все свои дневники Милене. Возможно, он уничтожил ту часть, которая относилась к этой большой любви. После смерти Кафки Милена передала мне дневники и рукописи его романов «Америка» и «Замок», которые хранились у нее. Записи Кафки о Милене (он обозначал ее в дневниках И.) содержались в той части дневников, которую я нашел в другом месте (в маленькой комнате в квартире, где временно жил Франц). Эти заметки относятся к маю 1922 г. Страстные отношения вскоре пришли к трагическому концу. У меня есть письмо, в котором он умоляет меня, чтобы я попросил Милену больше не приходить к нему.
Личные дела Кафки в пору его общения с Янушем шли не очень хорошо. Молодой человек этого не знал. Кафка говорил лишь намеками о печалях, которые его одолевали. Он говорил большей частью философскими терминами, словно мудрый наблюдатель, о мировых событиях, о борьбе наций и классов и о религии. Это свидетельствует о необычайном самоконтроле, присущем Кафке почти в любой жизненной ситуации, – за исключением случаев, когда он делал записи в дневнике или разговаривал с очень близкими людьми.
В речи Кафки, переданной Янушем, несомненно, угадывается его стиль. Он говорил даже более лаконично, более содержательно, чем писал. Кафка был абсолютно не способен сказать что-либо бессмысленное, ничего не значащее. Я никогда не слышал от него пустых фраз, даже когда он говорил о самых общих вещах. Для него просто не существовали банальности. Кроме того, он никогда не стремился к остроумным оборотам в стиле эпиграммы. Если он не мог сказать
В первом варианте биографии Кафки я опустил весь период, связанный с Янушем. Милена жила в то время, и я посчитал себя обязанным хранить тайну. Между тем мы многое узнали о ней из книги Маргариты Бубер-Нейман «Als Gefangene bei Stalin und Hitler» («Узница Сталина и Гитлера») [35] . Я узнал о силе духа и воодушевленности Милены, которые передавались тем, кто ее встречал, и о ее смерти в концентрационном лагере. Кафка указывал на то, что основной чертой ее характера было бесстрашие. (Дневник, 18 января 1922 г.) Кроме того, представление о Милене дают письма Кафки, адресованные ей, и эпилог Вилли Хааса, воздающий дань этой поистине великой женщине. В записках Януша также чувствуется влияние ее личности, хотя имя Милены никогда там не упоминалось. В этот период Кафка начал глубоко задумываться над еврейским вопросом, и, насколько можно понять из того, что он говорил Янушу, Кафка любил в Милене чешку-христианку – между прочим, две ее близкие подруги были замужем за евреями. Муж Милены также был евреем. Этот факт привел к тяжелому конфликту Милены с отцом, известным чешским политиком-националистом. Кафка, попав в новое для него окружение, столкнувшись с вторжением в его сокровенное бытие и с необходимостью принятия важного решения, глубоко и тяжело размышлял о еврейском вопросе и пришел к его более глубокому пониманию.
35
Известно, что М. Есенская погибла в нацистском концентрационном лагере. По имеющимся источникам неизвестно, была ли она заключенной при Сталине, как указано в заголовке. (Примеч. пер.)
После прочтения «Разговоров» Януша и «Писем к Милене» мне стало ясно, что эта тема является основой «Замка», этой чудесной баллады о бездомном страннике, который тщетно пытается обрести корни на чужой земле.
«Замок», помимо своего широкого значения, содержит еще и универсальную религиозную аллегорию, и этот биографический фактор не должен быть упущен из виду. В материале, представленном Янушем, мы находим ключ к его пониманию. Дальнейшее подтверждение я нашел в письмах Милены, в ее разговорах со мной, а также в своих собственных записях, относящихся к тому периоду жизни Кафки. В «Замке» со скептицизмом и горечью отражены отношения Кафки с Миленой. Реальные события, которые, возможно, спасли его от кризиса, приобрели особенно искаженные формы. Милена, представленная в романе карикатурной фигурой Фриды, предпринимает решительные шаги, чтобы спасти Кафку (К.). Она живет вместе с ним, занимается хозяйством и остается веселой и решительной, несмотря на бедность и самоотречение. Она хочет остаться с ним всегда и, посвящая ему свою жизнь, вернуть его к правдивой и естественной жизни. Но как только К. принимает протянутую ему руку, старые формальные обязательства, связывающие женщину, начинают напоминать о себе. («Замок» – это популяция, общество, но, кроме того, это и мистический Кламм, который является в основном преувеличенно-демоническим образом законного мужа Милены и от которого она в душе не может полностью освободиться.) Воображаемое счастье быстро подходит к концу, потому что К. не желает делиться половиной хлеба. Он хочет, чтобы Фрида принадлежала ему одному и больше не была подвластна эмиссарам из Замка, мистическому помощнику и Кламму. Однако она предает его и возвращается в царство Замка – туда, откуда пришла. Становится ясным, что К. более решителен в своем стремлении достичь истинного спасения. Она же ограничилась простым символом спасения, или, так или иначе, очень быстро рассталась с иллюзиями. В моем разговоре с Миленой выяснилось, что, как только она почувствовала в Кафке соперника своего мужа и поняла, что тот хочет на ней жениться, она встала на сторону интересов своей семьи.
Параллель между романом и жизненным опытом Кафки можно провести еще дальше. Если мы сделаем это тщательно, то увидим, насколько сильно Кафка истязал и бичевал себя. В романе он представляет себя неким мошенником, который прикидывается, будто его пригласили занять определенную должность. Подруга Милены, которая советовала ей держаться подальше от Кафки, предстает в романе как видоизменяющаяся, превращающаяся в мистическую фигуру квартирная хозяйка, постепенно приобретающая черты мифологической Судьбы. Там, где это необходимо, она играет роль хора в греческой трагедии. Странная ревность и презрение Фриды к Ольге в романе могут быть рассмотрены как реальное отношение Милены к Дж. В., под руководством которой в то время работал Кафка. Как мы можем заключить из писем Милены, она настаивала на том, чтобы Кафка полностью порвал отношения с Дж. В. и ее семьей. Кафка послушался ее, хотя резкость и несправедливость Милены вызвала у него протест.
Отверженность семьи Ольги имела свое соответствие и в действительности. В «Замке» также можно найти много других реалистических блоков – они восхищают нас своей слаженной конструкцией, которая составляет высокое здание. Кроме прозаических фактов своей жизни, автор использует сумеречные, безграничные ресурсы своего воображения, которые составляют трансцендентальную ткань повествования. Мы не должны переоценивать значение биографических фактов в формировании всего произведения, но, если не отдать им должное, мы можем прийти к ложным заключениям.