Француженки не заедают слезы шоколадом
Шрифт:
Дверь открылась у нее за спиной прежде, чем она успела сделать три шага по тротуару в предрассветной тишине. Когда Сара приехала в Париж, ее пугало возвращение домой в такой час, но постепенно она привыкла. Исключением были моменты, когда на пустой улице надо было разминуться с мужчиной подозрительного вида. В остальном же ей нравились ночные прогулки. Они приносили облегчение после трудного дня.
– Давай не будем рисковать, Сара. Ты можешь не успеть на последнюю электричку в метро. – Патрик догнал девушку и завладел ее рукой, не задумываясь, ведь за пять месяцев он приобрел на это право, командуя в кухнях. – Мы поймаем тебе такси.
– Обычно я хожу
– В самом деле? – Сара увидела, как на мгновение его губы сжались. Это было удивительно и невероятно. Наверное, ей просто показалось. – Одна в час ночи?
Она скрестила руки.
– Такси дорого для меня.
«Ты забыл, что я скромная практикантка? Даже плата за квартиру, такую крошечную, что можно обойти за пару шагов, слишком велика для меня».
– У меня есть деньги. – Он остановился на углу, не отпуская Сару, и поднял руку.
– Сама справлюсь, – сказала она с раздражением, когда подъехала машина. «Черт побери, я не щенок. Я могу позаботиться о себе. Хоть это я могу. Я окончила Калифорнийский технологический, знаешь ли».
Но что значили здесь ее институтские достижения? Ничего. Ведь она приняла решение идти по совершенно новому пути.
Патрик распахнул заднюю дверь и через спинку сиденья передал водителю купюру, будто Сара ничего не говорила. Затем взял ее за талию и втолкнул в машину в точности так, как оттолкнул от кастрюли с горячей карамелью. Сара свирепо взглянула на Патрика, а он смотрел на нее сверху вниз, придерживая дверь.
– Но зачем тебе маленькая кондитерская, Сара?
Она обхватила себя руками.
– Она будет моей, и только я буду решать, хороши ли мои торты и пирожные.
«Поверь, мои требования к совершенству беспощадны. По крайней мере, я всегда так думала».
– Что ты хочешь там делать?
Она моргнула, и на секунду промелькнула мечта, ослепляя ее.
– Работать с карамелью, – выдохнула она, и напряжение покинуло ее. – Торты, пирожные и все самое прекрасное. Из нее я буду делать необычайные украшения. Малыши будут получать их на дни рождения, женщины – наслаждаться ими на своих свадьбах. И взрослым, и детям будет казаться, что из этого мира они перенеслись прямо в сказку.
Он уставился на нее так, как если бы она упала с Луны, и Сара вспыхнула. Должно быть, он не мог поверить, что такая неуклюжая американка может работать с расплавленной массой, и с трудом удерживался, чтобы не поморщиться.
– С карамелью? – переспросил он. – Но… это же больно.
– И тебе бывает больно, – возразила она, поднимая подбородок и выдерживая взгляд Патрика. – Но ты же не перестаешь работать.
Он открыл рот… и закрыл. Подняв голую руку, он перевел взгляд со своей широкой, мозолистой ладони на ее руку в тонкой перчатке, на мгновение задумался и быстро опустил руку на дверь, будто вовсе не собирался говорить. В чем же дело? Он не может представить себе, что Сара трудится так же интенсивно, как и он? Чертов мачо французской кухни!
Но самое плохое заключалось в том, что она, кажется, до сих пор не научилась справляться с работой. И не могла возложить ответственность за это ни на кого, кроме себя.
– А зачем тебе ехать в Калифорнию?
Сара охватила руки пальцами и до боли сжала их.
– Там моя семья.
Сказав это вслух, она почувствовала тоску по дому, к которой примешивалось какое-то неясное беспокойство. Она боялась лишиться той точки опоры, которую обрела, когда наконец-то получила право делать
– У тебя крепкие связи с ними?
Он, кажется, озадачен? Но почему? Он сам крепко связан со своим шефом и командой. Ему так и не удалось расстаться с ними, даже после победы в конкурсе Meilleurs Ouvriers de France.
Сара кивнула. Иногда она слишком привязана к семье, настолько, что не может двигаться или быть собой. Когда она во второй раз сошла с самолета в Париже и отправилась в Culinaire, то чувствовала себя такой гордой, что перехватывало дыхание. Пришлось прилагать усилия и дышать глубоко. Она даже удивлялась, как можно делать такие огромные вдохи.
Патрик нахмурился и немного наклонился вперед. На одну фантастическую секунду Саре подумалось, что он собирается проскользнуть в такси следом за ней, и ее сердце замерло. Впрочем, все ее тело замерло, сжались даже пальцы ног и мышцы между бедер. Он не мог сесть с нею в такси. Иначе все говорили бы об этом в баре, знали бы, что произошло, и если бы Патрик был в настроении для пустякового секса с ней, чтобы отдохнуть вечерком, то оказались бы правы.
Даже если она ненавидит его. Даже если он только что подрался из-за другой женщины.
Но Патрик обернулся, взглянул на бар и отступил со своей легкой ухмылкой.
– Bonne nuit [28] , Sarabelle. – Он подмигнул. – Не волнуйся, если проснешься поздно из-за снов обо мне. Я тебя прикрою.
Он закрыл дверь такси и направился к бару.
Само собой разумеется, Патрик ей приснился, но потребность ненавидеть его разбудила ее рано утром и выгнала из кровати.
28
Bonne nuit – доброй ночи (фр.).
Глава 6
– Как, ты еще здесь? – следующим утром спросил Патрик Люка, когда остановился перед доской объявлений в кухнях. Семь тридцать, черт. Если они продолжат в том же духе, то будут начинать работу раньше булочников.
«Прекрасное – результат самоконтроля» – этот лозунг главенствовал на доске объявлений. Еще бы, любимое высказывание Люка. Насвистывая себе под нос, Патрик вытащил распечатку найденной в Интернете фотографии и прикрепил ее рядом с другими, висевшими на доске объявлений. Все они представляли собой встречи Люка и Саммер, на которых делали свои состояния папарацци. На новой фотографии была снята драка Люка и Патрика. Ухмыляющийся Патрик и свирепый дикарь Люк, а позади них – благодаря фотошопу – смутным очертанием виднелось великолепное лицо Саммер Кори.