Французская мелодия

Жигалин Александр Петрович

Заметив это, Рученков решил прекратить терзать друга, заверив, что постарается помочь, чем сможет. Пока же…

– Наведу справки по поводу «Мерседеса» с номером – три единицы. Созвонюсь с друзьями из Питера, пусть возьмут ваши передвижения на контроль.

– Зачем?

– Затем, что бережённого Бог бережёт, дурака же на деньги разводят.

– Но у меня не просили никаких денег.

– В таком случае непонятно, зачем ты ей вообще нужен?

Этим своим «зачем» Витька попал в точку.

Богданов на самом деле до сих пор не понял, почему Элизабет выбрала его.

«Могла

бы нанять частного сыщика. Нет, Витька прав, во всей этой истории гораздо больше вопросов, чем ответов».

Глава 5

Дом на Гороховой

Трёхкомнатную квартиру в доме на Гороховой, что находится в десяти минутах ходьбы от Невского, чета Исаевых получила лет двадцать назад, когда Владимир Николаевич ещё не был лауреатом государственной премии.

И тот, и другой имели научные степени, он – доктор наук, она – кандидат, что сыграло главенствующую роль в выделении учёным восьмидесяти квадратных метров полезной площади. Руководство университета ходатайствовало, партком не возражал, после недолгих препирательств руководство города решилось выделить заведующему кафедрой Исаеву Владимиру Николаевичу трёхкомнатную квартиру по улице Гороховой 28.

Дом был построен в начале девятнадцатого века, о чём свидетельствовала надпись на фасаде между вторым и третьим этажами.

Что касается квартир, все они были просторными, включая коридоры, три с лишним метра потолки, окна в человеческий рост, мраморные лестничные марши, все это наводило на мысль о потребности бывших хозяев видеть изящество не только во внутреннем убранстве особняка, но и в наружной его части тоже. Оттого, что окна высоченные, света в комнатах было столько, что казалось крыша у дома и та стеклянная. Особо умилял дворик внутри дома, попасть в который можно было через проезд, отделяемый от главной улицы высоченными воротами с пиками и головами птиц, клювы которых повёрнуты на Восток и на Запад.

Время шло. Менялась жизнь, менялись люди, руководствуясь правилами жизни, понастроили разные перегородки, сделав из одного огромного светлого дома двадцать восемь квартир разных размеров, с соответствующими их габаритам, комнатами.

Исаевым повезло. Реконструкция этажа если и коснулась квартиры, в которой те проживали, то частично. В подъезде была убрана лепка, заменены оконные рамы, вместо витых перил установили обычные деревянные, покрытые бордовой краской, мраморные подоконники вырвали с корнем, открывшуюся кирпичную кладку заштукатурили, покрасили.

Что касается квартир, сил у руководства строительного подразделения хватило только на то, чтобы вынести оконные переплёты, двери, кое-где снять мозаичную плитку.

Почему в квартире Исаевых не тронули камин, когда в других квартирах о наличии оных напоминал вмонтированный в стены дымоход, оставалось загадкой.

Возвышающийся под самый потолок каменный монстр представлял собой нечто похожее на монумент, предназначенный не столько для обогрева помещения, сколько для его украшения. Непривычно громоздкий, в то же время вписывающийся в интерьер комнаты камин, будто был возведён для того, чтобы охранять покой проживающих в квартире граждан. Среди жителей дома ходили слухи, что внутри камина

живёт домовой, который следит за особняком, оттого тот выглядит моложе своих лет.

Отделанный невероятно красивыми изразцами камин указывал на принадлежность к прошлому, что заставляло проникаться как к нему, так и к окружающим его стенам, с особым уважением. Наиболее остро ощущения эти проявлялись, когда внутри разгорался огонь. От проникающего в душу тепла, хотелось, протянув руки, прикоснуться к вечности. Наверное, в комнате этой собиралась семья бывшего домовладельца, дабы за разговорами, за чаем, за игрой в карты скоротать длинные зимние вечера. Камин, гудя, радовал души людей. Те становились добрее, общительнее, плохое, отходя на задний план, уступало место ласкающему сердце теплу.

Исаевы относились к камину, как к нечто несоизмеримо далёкому, и в то же время родному, связывающему настоящее с безвозвратно ушедшим в историю прошлым, в которое они время от времени возвращались, читая романы о приключениях или просматривая исторический фильм.

Разжигали камин по праздникам.

Стоило огню разгореться, чета с завораживающими лицами прислушивалась к песнопению внутри камина, словно у того было и сердце, и душа, и мысли. Особенно ценилось то, что благодаря камину зимой в квартире было тепло, летом прохладно.

Например, за окном промозглость, люди кутаются в воротник, у Исаевых в доме рай. Зацвёл лимон, ощетинился иголками кактус, кот, глядя в окно, нежится на подоконнике, по комнатам разгуливает запах оладий. Словно само время, стоя на кухни у печи, льёт половником на сковороду тесто, то шипит, брызжет, и тут же блаженно расползается, загорая золотисто – коричневым цветом.

– Надо же, опять снег, – подойдя к окну, Владимир Николаевич, раздёрнув в сторону шторы, глянул сквозь стекло. – Что-то не припомню, чтобы в начале декабря столько было снега.

Посмотрев на жену, профессор наморщил лоб.

– Чего молчишь, Екатерина?

– Молчу, потому что знаю, что ты любишь зиму.

– Люблю, когда по лесу на лыжах! На небе ни облачка, солнце глаза режет. а под ногами скрип да скрип. А ещё лучше, когда метель залихватская поднимает белую пыль и в лицо. Снег на щеках тает, словно плачет.

– Так говоришь, будто тоскуешь.

– Может, и тоскую. В юности, бывало, с отцом по тайге до избушки километров десять. К вечеру придём уставшие, радость из глаз брызжет. Печку натопим, похлёбку заварим, наедимся и спать. Лежим, слушаем, как ветер гудит, будто песню заводит. Утром проснёмся, снега по самую крышу. Чая попьём, за ружья и в лес. Неделю проживёшь в тайге, и жизнь уже не такой притворной кажется.

– Чего же тебя в город потянуло? – не отрывая глаз от мелькавших в руках спиц, проговорила Екатерина Алексеевна.

– Учиться хотел. Природу мечтал познать, про то, что в земле таится. Батя, сам того не ведая, любовь к геологии привил. Про алмазы, про нефть, про металлы, которые людям жизнь краше делают, часами мог рассказывать. Ему в своё время про то дед говаривал, он – мне. Дед- то мой старателем был, до мастера дослужился. Чтобы начальником стать, требовалось образование иметь. А где взять? Ближайший город за три сотни километров.