Французский палач
Шрифт:
Единственным возражением, которое смог себе позволить епископ, был вздох. Неожиданно стремительно шагнув вперед, архиепископ снова хлестнул его плетью.
— И кроме того, — тут Чибо улыбнулся, — вы же хотите, чтобы мой визит завершился хорошо, не так ли?
Епископ мог только кивнуть, завороженный вкрадчивой речью итальянца. Он ощущал, как опухает тело в месте последнего удара. Ему даже показалось, что там пошла кровь. Ну, по крайней мере, одно хорошо: сегодня важный гость отбудет. Его немногословный телохранитель-немец настоял, чтобы они уехали сразу же после казни. Епископ
Немец бесшумно вошел в комнату. Потирая плечо и заставляя себя улыбаться, епископ сказал:
— В таком случае я оставляю вас… э-э… готовиться.
Когда дверь за епископом закрылась, Чибо повернулся к Генриху:
— Ну? Что говорит мой друг епископ Анжерский?
Вошедший слуга принес вино и фрукты. Чибо поманил своего телохранителя, и Генрих наклонился, прошептав ответ ему на ухо.
— Правда? — улыбнулся Чибо. — Так много? Знаешь, мне определенно следует поговорить с папой. Похоже, мы берем с французской Церкви слишком маленькие налоги.
Он подошел к столу, и слуга с поклоном подал ему кубок вина. Чибо отпил немного и медленно провел пальцем по веревочной плети.
— Жаль, — пробормотал он. — Очень жаль.
Им отвели клетушку в задней части дворца. Там их ждала трапеза: черствый хлеб и немного дешевого вина. Епископ не позаботился об удобстве палача, но Жана вполне устраивало такое пренебрежение: у него появилась возможность отдохнуть, подумать и внести поправки в план, который с самого начала не внушал ему особого доверия. Сообщники воспользуются тем, что все будут наблюдать за казнью и кострами, и выкрадут архиепископа, а потом заставят его вернуть им руку.
Небольшое окошко выходило на задний двор епископского дворца. Открыв ставни, Жан просунул голову сквозь решетку и свистнул. Ему ответило знакомое карканье. Демон уселся на подоконник и тут же принялся чистить себе перышки. В следующую секунду под окном уже скорчился Фуггер.
— Все готово, Фуггер?
Немец перескакивал с ноги на ногу, странно приплясывая на месте.
— О да, о да: нас ждут самые лучшие лошади, каких можно было купить на мой выигрыш.
— Если все пройдет хорошо, ты услышишь с площади шум раньше, чем мы появимся. Будь готов.
— Буду готов, о, буду готов!
Фуггер исчез в проулке.
— Он не попадет в какую-нибудь дурацкую историю? — Хакон деловито точил лезвие своего топора.
Жан нервничал: в ближайшие часы предстояло сильно рисковать, план был слишком неопределенным, а тут еще приходится командовать двумя людьми.
— Может, тебе лучше пойти и подержать его за единственную руку? — огрызнулся он.
Хакон улыбнулся:
— Не думаю. Похоже, на площади будет веселее.
— Веселее? — Жан хмыкнул. — Странная у тебя привычка веселиться, дружище. У тебя больше шансов уйти с площади не живым, а мертвым.
Великан гулко расхохотался:
— Умереть в бою — для скандинава веселье! Славная смерть и быстрый переход в Валгаллу. Какая из этого выйдет история!
Жан снова хмыкнул и отвернулся, чтобы спрятать улыбку.
«Господи, помоги! — подумал он. — Мои последователи —
Дверь распахнулась, и вошел Марсель. Он успел переодеться, волосы у него блестели от помады, бархатный камзол с разрезами светился синим и желтым.
— Дилетанты! — взвыл он. — Почему они не предоставляют действовать тем, кто в таких вещах разбирается?
— У мсье какие-то осложнения? — Хакон пододвинул взволнованному человечку стул.
— Осложнения? Да! Все было так чудесно! Архиепископ должен был выйти из дворца вместе с хозяином. Перед ними шествовали бы красивые мальчики и пели своими ангельскими голосками «Тебя, Бога, хвалим». В небо вздымается золотой крест, воздух полон благовоний. А теперь… — Марсель разрыдался было, но быстро взял себя в руки и добавил: — Теперь этот зануда решил присоединиться к процессии флагеллантов!
— Флагеллантов, мсье? — Жан подал Марселю вина. Тот сделал глоток и продолжил:
— Да, к флагеллантам! К монахам-доминиканцам. Их двадцать. Они выведут графа де Шинона и четырех еретиков из камер, на каждом шагу избивая себя плетьми. А теперь этот… этот Чибо к ним присоединился. Им предстоит появиться последними, а архиепископ пойдет в самом конце. Такое тщеславие! Такой… такой дилетант!
Утерев глаза, Марсель начал обговаривать церемониал выхода палачей. Он неохотно согласился на то, чтобы Хакон поднялся на эшафот в качестве подручного Жана, но пришел в ужас от их одежды: от их тусклых серых плащей, ничем не украшенных коричневых курток и жилетов, одноцветных панталон. Ему напомнили, что палачи всегда одеваются так, чтобы не привлекать к себе внимания. Но больше всего эконома раздосадовало то, что их будет сопровождать пес. Однако он прекратил возражения, когда челюсти Фенрира сомкнулись на руке, которой эконом взмахнул слишком близко, а потом осторожно ее стиснули.
Марсель провел их по узким коридорам к парадным воротам дворца. В распахнутые двери ворвалась какофония криков.
Наклонившись к Жану, Хакон прошептал:
— Нам не следует предупредить Фуггера об изменении церемониала?
— Нет, это плана не меняет. Ты же слышал, что сказал Марсель: архиепископ пойдет позади остальных бичующихся, так что мы его узнаем. Следует быть настороже и наблюдать еще за одним человеком: это высокий немец, похожий на священника. На лице у него длинный шрам. Кажется, он его телохранитель. Я знаю, что он опасен.
Хакон стиснул топорище. Ворота распахнулись, и собравшаяся на площади толпа возбужденно взревела. Скандинав сказал:
— В таком случае я предвкушаю встречу с ним.
А позади дворца Фуггер как раз повстречался с тем самым человеком, о котором они разговаривали.
Осматривая лошадей, он болтал с Демоном, и тут в конюшню вошел телохранитель архиепископа. Фуггер услышал, как высокий воин со шрамом на лице отдает приказания конюхам, — вернее, слышал голос, потому что вид говорящего лишил Фуггера способности понимать человеческую речь. Дело в том, что Фуггер встречал Генриха фон Золингена уже не в первый раз.