Французский поход
Шрифт:
— Да, — машинально подтвердила д'Оранж и тотчас же прикрыла рот ладонью.
— Вот видишь, как просто все вспоминается, когда над твоей головой зависает петля. Почему ты не остановила их?
— Не могла. Это было не в моих силах. Они и меня тоже убили бы.
— Опять лжешь.
— Но я ведь не знала, действительно ли вы, графиня, оказались…
— Чего вы не знали? — опять перешла де Ляфер на «вы», хотя гнев ее не уменьшился. — Что не я была предательницей? Что предал заговорщиков виконт де Винсент? Да вы же узнали об этом раньше, чем
— Не раньше, никак не раньше, — отчаянно повертела та головой. — Я попросту не могла знать этого.
— Почему же вы хотя бы не засомневались? Не встретились со мной, не поговорили?
— Я ничего не смогла бы сделать! Ничего, понимаете?
Диана брезгливо поморщилась. Ей жаль было потраченного времени. Но, по крайней мере, еще одно обстоятельство она все же должна была выяснить.
— Вы получили мое письмо, графиня?
— Конечно, получила, — неожиданно появилась в глазах Клавдии искра надежды. — Оно там, в моем кабинете. — Графиня хотела сойти с постели, но Диана сразу же прервала эту хитрость: «Сидеть!» И д'Оранж вновь покорно забилась между подушек.
— Но ведь там все объяснено.
— Вот ваш князь-гонец передал его слишком поздно, — вдруг посуровел голос хозяйки обители. Чувствовалось, что самообладание постепенно возвращается к ней. — Слишком… Гонца нужно было выбирать расторопнее, нежели этот разленившийся красавчик!
Диана поняла, что в их словесной дуэли наступает некий перелом; постепенно инициативу перехватывает д’Оранж.
— В конце концов, письмо предназначалось не вам, а людям принца де Конде, — уже более спокойно произнесла она. — То, о чем там идет речь, лично для вас ничего не меняло. Впрочем, и это сейчас тоже не важно. Главное, что вы назовете мне имя человека, который нанял капитана и приказал вам приютить его. С чьим письмом эти подонки явились к вам?
— Не было никакого письма, не было, — действительно начала приходить в себя д'Оранж. Лицо ее вдруг стало твердым, взгляд остекленел. — Вообще никакого письма. И никого я вам не назову.
— Кара-Батыр! Кара-Батыр!!
— Я здесь, графиня, — возник на пороге татарин. За его спиной стояли еще двое рослых, с рассвирепевшими лицами, литовских татар.
— С прислугой разобрались?
— Согнали в чулан. Кроме нас, в комнатах никого.
— Эту прелестную белокожую француженку отдаю вам ровно на два часа.
— Нет! — завопила д'Оранж. — Что вы себе позволяете? Вы не смеете!
— Что вы будете делать с ней, меня не интересует. Единственное, что для меня важно — имя человека, направившего ко мне убийц и давшего рекомендательное письмо капитану Кодьяру.
— Будет исполнено, графиня.
29
Появившись в доме д'Оранж через два часа, де Ляфер увидела, что Клавдия, совершенно нагая, лежит возле постели, прильнув распухшей щекой к ковру и конвульсивно поджав ноги.
Глядя на нее, Диана осенила свое лицо лучезарной улыбкой. Вид поверженной «великосветской дряни» приводил
Багряно-кровавые следы от плети, ритуально украшавшие плечи графини, свидетельствовали, что жизнь этой женщины, низверженной до состояния дворняги, потеряла для нее смысл.
— Я хочу услышать это имя из ваших уст, — сказала Диана.
— Да я бы и так сказала. Зачем же вы, графиня?
— Не слышу имени, — прервала ее стенания де Ляфер.
Клавдия уткнулась лбом в ковер и болезненно простонала:
— Анжу. Герцогиня д'Анжу, — едва сумела она произнести это имя.
Губы ее распухли так, что трудно было понять, как Клавдия вообще умудряется шевелить ими. Они представляли собой что-то похожее на два кровавых слепка.
— Значит, герцогиня д'Анжу, — задумчиво повторила Диана. — Догадывалась, но обязана была услышать. Пусть вас утешит то, что завидовать герцогине вам уже не придется. Ей больше никто не позавидует.
— Представляю себе, — попыталась улыбнуться Клавдия, с усилием отрывая голову от ковра. — Я думала, что ваши азиаты убьют меня. Это было бы куда проще.
— Не проще, а справедливее, — жестко уточнила де Ляфер. — Но прежде, чем эти варвары развлекутся с герцогиней, вы передадите ей мое послание. Сопроводив его письмом, в котором подтвердите, что всех нас действительно предал виконт де Винсент. И месть, достойная этого предательства, его уже постигла.
— Постигла, свидетельствую, — клятвенно произнесла Клавдия. Она теперь стояла на четвереньках, и голова ее терялась в распущенных, слипшихся от пота, волосах.
— Чтобы окончательно умиротворить вас, д'Оранж, признаюсь: если бы вы не назвали имени герцогини, этот дворец сгорел бы завтра ночью так же неожиданно, как и ваш загородный дом в Голембке.
— Что?! Мой дом сгорел?! — приподняла голову Клавдия. — Вы сказали: «сгорел»?
— Сгорел, сгорел, — благодушно подтвердила Диана. — Что вас так удивляет? Мало ли домов сгорает каждое лето по окрестным селам. Почему это не может случиться с вашим? Но этот, — она обвела рукой вокруг себя, — я думаю, уцелеет. При условии, что вы пообрезаете языки своим служанкам и что в течение ближайших трех лет нога ваша в пределы Франции не ступит.
— В течение целых трех лет? Но почему?!
— Всякое злодеяние должно быть наказуемым.
— А если я все же решусь?
— Каждый дом во Франции, в котором вы попытаетесь найти приют, будет превращаться в пепелище так же, как превратился ваш загородный дом под Варшавой. Советую смириться с этим, как с Господним наваждением. А теперь позвольте откланяться.
Медленно проходя через предпокой, Диана слышала, как поверженная в бездну бесчестья графиня д'Оранж била кулаками по полу и отчаянно скулила. Однако это не вызывало у де Ляфер ни раскаяния, ни сочувствия.
В прихожей она брезгливо взглянула на развалившихся в креслах самодовольных верзил-татар. Они были горды собой, как бывают горды мастера, прекрасно справившиеся с заказанной им работой.