Французский роман
Шрифт:
— Главное, — наставлял он меня, — выбрать подходящий голыш. Плоский и круглый. Вот, смотри.
В тот единственный запомнившийся мне день на пляже было пустынно. Пьер де Шатенье поставил меня лицом к морю, завел мне руку за спину и начал показывать замах, точь-в-точь как тренер по гольфу или теннису. Старый седовласый солдат нашел время, чтобы обучить тщедушного внука правильному броску, от которого камень
— Развернись назад, отведи руку подальше, вот так, хорошо. И — оп! — пошел!
Шлеп.
— Нет, Фредерик, этот голыш не годится, он слишком тяжелый.
Мой камень самым жалким образом ушел на дно, оставив на черной воде круги, похожие на бороздки виниловой пластинки. Но дед не собирался отступать.
— Дедушка, да зачем это надо — кидать в воду камни?
— Ну что ты, это очень важное дело. Мы не просто бросаем камни — мы бросаем вызов силе тяготения.
— Как это?
— Если ты просто бросишь камень в воду, он пойдет ко дну, и все. Но если ты заведешь руку под углом двадцать градусов и отправишь камешек в полет по правильной траектории, то одержишь победу над силой тяготения.
— То есть все равно проиграешь, но не сразу.
— Именно.
Вот как раз этому и научил меня дед. Нос у меня больше не кровоточил, во всяком случае, я о нем забыл. Он терпеливо поправлял меня:
— Смотри, разворот должен быть как у «Дискобола».
— Кто такой диксобол?
— Греческая статуя. Не важно. Постарайся вообразить, что ты кидаешь диск.
— А, это как в тарелочки!
— Какие еще тарелочки?
— Ну, такие круглые штуки, их еще кидают на пляже…
— Не отвлекайся! Смотри, разворачиваешься вот так, встаешь боком и — хоп! Кидай что есть сил, только не в воду, а над водой. Вот, гляди, еще раз показываю…
Отлично помню, что ему удался идеальный бросок. До сих пор с пугающей ясностью вижу всю картину. Это было настоящее чудо, нечто запредельное — брошенный им камешек целую вечность взлетал над водой, подпрыгивая в шестой, седьмой, восьмой, девятый раз… Представляешь, Хлоя? У твоего прадеда камни умели ходить по воде.
Сегодня я гуляю с дочерью по пляжу Сеница. Стоит зима, ноги оскальзываются на камнях, в лицо бьет ветер, заставляя щуриться. Позади меня — зеленая трава, впереди — синий океан. Я присел на корточки
— Пап, ты что, плачешь?
— Нет, что ты! Песчинка в глаз попала… Ветер… Э-ге-гей! Наступает торжественная минута! Внимание, внимание! Барабанная дробь… Твое время пришло, и я буду учить тебя искусству рикошета. Мой дедушка показал мне этот фокус, когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе.
Я подобрал хороший круглый голыш, плоский, не слишком тяжелый, серый, цвета туч. И тут же сделал вид, что раздумал.
— Вообще-то тебе это будет неинтересно. Это же не в «Нинтендо» играть…
— Скажешь тоже! Что я, маленькая?
— Да нет, большая, но все равно. Тебе не понравится.
— А что такое рикошет? Ну, папочка, ну, пожалуйста, я тоже хочу научиться!
— Полагаешь, тебе можно доверить секрет твоего прадедушки? Может, все-таки домой пойдем? Поставим «Ханну Монтана», а то мы ее с тобой смотрели всего восемь тысяч раз…
— Ну папка! Так нечестно! Сам пообещал, а сам…
— Ладно, ладно, уговорила. Запомни хорошенько, что я тебе покажу. По воде можно ходить. Смотри внимательно, потому что сейчас ты увидишь… ну, в общем, то, что увидишь.
Чуть выступающими вперед зубами (мое наследство) Хлоя кусает нижнюю губу. Мы оба предельно собранны, о чем свидетельствуют нахмуренные брови. Мне никак нельзя опростоволоситься — способность концентрировать внимание у моей дочери пока развита слабо, и второго шанса у меня не будет. Я слегка разворачиваюсь, плавным жестом отвожу вытянутую руку назад, держа кисть строго горизонтально — ни дать ни взять олимпийский чемпион. Затем изо всех сил кидаю камень в море, резко крутанув всем телом и запястьем. Камень летит к воде, и мы с дочкой, затаив дыхание, смотрим, как он подпрыгнул раз, на миг завис между небом и водой и пошел прыгать снова и снова, шесть, семь, восемь раз, словно отправился в вечный полет.
По, Сар, Гетари, январь 2008 — апрель 2009