Французский садовник
Шрифт:
— Я тебе очень сочувствую.
— Спасибо. Жизнь сплошной бред, если вдуматься. Я бы тебе все рассказала, но прежде мне нужно было разобраться в себе. Что ж, по крайней мере Дэвид извинился.
— Ты все еще любишь его?
Миранда глотнула вина и прищурилась.
— Наверное, да.
— Наверное? — изумилась Генриетта, искренне недоумевая, как можно сомневаться в том, любишь ты или нет.
— В последнее время все мои мысли были заняты другим, — призналась Миранда, раздумывая, стоит ли посвящать Генриетту в историю Жан-Поля. Ей нужно было с
— Неужели нашлось что-то более важное, чем твой брак?
Миранда рассмеялась.
— Знаю, это глупо. Если честно, я и сама этого не понимаю. И все же я рада, что от мыслей о Дэвиде меня отвлекает другая история. Она связана с Жан-Полем.
— Ты ведь не влюблена в него, правда?
— Нет, и в этом мы с тобой похожи. — Миранда понимающе улыбнулась. — Ты тоже не влюблена в Жан-Поля, верно? — Генриетта кивнула. — Но влюблена в кого-то другого, я вижу это по твоему лицу. Кто он? — Миранде хотелось услышать, что подруга счастлива. Это приятное, радостное событие казалось ей лучиком света, робко пробивающимся сквозь окутавший ее мрак.
— Я хочу сначала выслушать твою историю, — возразила Генриетта.
— Я расскажу, но лишь в том случае, если ты признаешься, в кого влюблена.
— В Джереми Фицгерберта. Ну вот, я это произнесла.
Миранда удивленно подняла брови. Откинувшись на стуле, она внимательно посмотрела на Генриетту, словно та вдруг предстала перед ней в совершенно неожиданном свете.
— Джереми Фицгерберт. Вот уж не представляла вас вместе. Но теперь, когда ты сказала, не могу поверить, что оказалась такой слепой. И как далеко это у вас зашло?
— Не слишком далеко, — промямлила Генриетта, опустив глаза и густо покраснев. — Мы даже не целовались. Может, он не хочет.
— Не говори глупостей. Если вы не целуетесь, то чем тогда занимаетесь?
— Разговариваем. Он часто заходит ко мне в магазин.
— Он столько всего у тебя накупил, что, думаю, ему впору открывать собственную торговлю, — хихикнула Миранда.
— Он очень милый.
— И красивый. Я помню, как увидела его впервые. У него ярко-синие глаза.
— Да-а, — протянула Генриетта.
— Так, давай-ка разберемся. Почему бы тебе самой не сделать первый шаг?
— О нет, я на это не способна.
— Значит, тебе нужно его как-то подстегнуть, поощрить.
— Уверена, он знает, как я к нему отношусь.
— Тогда почему он бездействует?
— Потому что он очень застенчивый.
— Не думаю. Скорее, он не уверен в твоих чувствах.
— А может быть, он просто хочет быть моим другом?
Миранда фыркнула, едва не поперхнувшись вином.
— Ни один мужчина не станет обхаживать тебя ради дружбы, если, конечно, он не гей.
— Как Трой, — с печальной улыбкой добавила Генриетта. — А теперь поговорим о твоем секрете.
Миранда осушила бокал и налила себе новый.
— Начну с самого начала…
— Как правило, это лучший способ, — рассмеялась Генриетта, чувствуя восхитительное головокружение.
— С дневника, который я нашла в гостевом
Миранда поведала Генриетте историю любви Авы Лайтли и таинственного М.Ф. Историю волшебного сада, выращенного влюбленными.
— Тот, кого Ава называла М.Ф., и есть Жан-Поль.
— О Господи! — ахнула Генриетта. — Ты уверена?
— Мистер Француз — вот что это значит. Я думала, Жан-Поль случайно забрел ко мне в дом и нанялся садовником. Знаешь, теперь я вспомнила. Когда я спросила Жан-Поля, чем он занимается, тот ответил: «Садоводством». Он не говорил, что служит садовником. Я предложила ему работу, и он согласился: «Да, почему бы и нет». Теперь я понимаю, как странно это прозвучало. У него прекрасные виноградники во Франции. Неудивительно, что он никогда не спрашивал о деньгах. Жан-Поль богат. Только любовь могла заставить человека с такими средствами и положением в обществе работать простым садовником и жить в крохотном гостевом домике! Он сказал, что вдохнет жизнь в наш сад, и сделал это. Но он не сможет вернуть к жизни Аву. Она умерла.
Генриетта побледнела.
— Умерла?
— Я звонила ей и разговаривала с ее дочерью.
— Ты сказала Жан-Полю?
— Пока нет. У меня не хватило духу.
— Ты должна ему рассказать! Должна передать дневник. Альбом принадлежит ему по праву.
— По крайней мере Жан-Поль узнает, как сильно Ава его любила.
— Расскажи ему о домике, превращенном в святилище любви. О кухонном столе, накрытом на двоих, о чайнике с чашками. Домик выглядел так, словно его обитатели вышли на прогулку, да так и не вернулись. Это самая романтичная история, которую я слышала в жизни.
— Но это еще не все, Этта.
— Говори скорее! Я умираю от нетерпения!
— Пич Лайтли, девушка, с которой я разговаривала, — дочь Жан-Поля.
— Ты в этом уверена?
— Уверена. Ава пишет об этом в своем дневнике. После того как Жан-Поль вернулся во Францию, она поняла, что беременна. Филипп решил, что девочка похожа на мать, но Ава узнала улыбку Жан-Поля. Она назвала дочь Пич в память о прозвище, которое дал ей любимый. — Миранда тихо заплакала. — Знаешь, что она написала? Что каждая улыбка дочери для нее — божественный дар небес.
По щекам женщин текли слезы. Официант, явившийся, чтобы забрать поднос, увидев их, испуганно попятился и выскользнул за дверь.
— На кого мы с тобой похожи? — пробормотала Генриетта, смеясь сквозь слезы.
— В этой истории мне только одно непонятно. Если Ава знала, что умирает, и хотела передать дневник Жан-Полю, почему она не отослала ему альбом?
Генриетта с Мирандой обменялись растерянными взглядами.
— Может, она хотела, чтобы Жан-Поль получил дневник, только если сдержит обещание? — нерешительно предположила Генриетта. — Не могла же она вот так просто ни с того ни с сего послать ему альбом. А вдруг он давно женился и думать забыл о прежней любви? Ведь прошло больше двадцати лет. Но если бы Жан-Поль вернулся за Авой, как обещал, он нашел бы альбом. Он заслужил бы его по праву, понимаешь?