Французский сезон Катеньки Арсаньевой
Шрифт:
– Бог ее простит… – с удивлением посмотрел на меня Павел Игнатьевич. – И вот, что мне еще хотелось бы вам сказать, Екатерина Алексеевна. Губернатор, мягко говоря, вам не благоволит, так что ваше там присутствие… – полицмейстер вновь замялся, – боюсь, сыграло во всей этой истории едва ли не решающую роль. Или стало той последней каплей, в результате которой и последовало столь суровое распоряжение.
– Я в этом не сомневалась.
– А человек он тяжелый, – он еще раз оглянулся, – и обид не забывает. Так что… сами понимаете.
– Я,
В ответ на это, Павел Игнатьевич только тяжело вздохнул:
– Не дразните гусей, Екатерина Алексеевна. Добрый вам совет.
В конце концов он был человек подневольный, и при своей должности и так позволил себе многое. И я сдержала поток готовых сорваться с губ слов и перевела разговор на другую тему:
– Пойдемте помолимся за упокой Карла Ивановича.
– С удовольствием.
– Мне кажется, никто не сможет его заменить. Кстати, кто назначен на его должность?
– Вы его не знаете. Некий Шамаев…
– Вот как? – с трудом скрыла я удивление. – И что это за человек? Насколько мне известно, в Саратове такого врача нет. Вернее, не было до последнего времени.
– Да, он из Москвы, – кивнул Павел Игнатьевич.
– Как же он оказался у нас?
– Переехал на место жительства, а Карл Иванович в некотором смысле составил ему протеже.
– Вот как? Они были знакомы?
– Не думаю, но вы же знаете… то есть знали, – поправился он, – какой человек был Карл Иванович, каждому готов был помочь…
– Значит… делом Константина Лобанова теперь будет заниматься он?
– Лобанова? Каким делом? А никакого дела нет. Ни дела… ни тела, как говорится. – скаламбурил он. – Мы бы конечно произвели вскрытие на всякий пожарный… но пожар сделал это за нас.
Никогда – ни до, ни после этого не замечала за ним пристрастия к каламбурам, а тут – словно прорвало.
– Да, честно говоря, большой нужды в нем и не было. И без вскрытия все понятно.
– Вот как? И какова же причина его смерти?
– Сердце, – Шамаев в этом не сомневается. – А вам, – усмехнулся он, – поди снова убийство мерещится?
Неугомонный вы человек.
– Ну что же, надеюсь, он окажется хорошим врачом. – оставила я без ответа его вопрос.
– Я тоже. Всеволод Иванович, во всяком случае, от него в восторге. Шамаев за каких-то два дня буквально поднял его на ноги.
– А он… – отвела глаза я, – тоже болел?
– Да, какой-то мор нашел на моих подчиненных. Но теперь уже поправился и вернулся к исполнению обязанностей. Кстати, как себя чувствует наш герой?
– Петр Анатольевич? А вы разве его не видели? Он только что был здесь.
– Да? А я и не заметил. Ну, стало быть, пошел на поправку…
В этот момент его окликнули, и он со мной попрощался.
По пути домой я вся кипела от негодования. Самые наши мрачные с Петром Анатольевичем сбывались. Дело Константина Лобанова закрыто и правильность этого решения,
– Сердце, – говорила я сама собой, что случается со мной довольно редко и свидетельствует о сильном возбуждении. – Надо же, как все просто.
И частично под впечатлением этого известия, а большей частью потому, что домой ехать мне не хотелось, я крикнула Степану:
– В…ский монастырь, и побыстрее.
Еще раз повторяю – это мое решение было каким-то наваждением. Ничем иным объяснить его не берусь, хотя в тот момент как-то его себе наверняка объясняла. Необходимостью увидеть настоятельницу или сестру Манефу? Теперь это уже не важно.
Но чего мне не хотелось в тот момент – я знаю совершенно точно. Не хотелось мне остаться наедине со своими вопросами. На которые у меня не было ответов. А вернувшись домой, я была на это обречена.
Не доехала до монастыря я буквально пары верст. Лопнула рессора, но так удачно, что грех было жаловаться.
До ближайшей кузницы можно было за несколько минут дойти пешком, поскольку она пристроилась на краю деревушки, той самой, рядом с которой произошла эта обычная дорожная неприятность.
И когда я это поняла, то отправила туда Степана. Через некоторое время он вернулся в самом лучшем расположении духа, так как нашел человека, который брался починить карету за ночь. Степан так торопился сообщить мне это радостное известие, что, не дождавшись лошадей, обратный ко мне путь вновь проделал пешком, а лучше сказать – бегом. И, судя по всему, мастер этот должен был появиться с минуты на минуту.
Можно было бы дождаться его появления, доехать на его лошадях до деревни, там нанять более или менее приличный экипаж…
Но, во-первых, надежды на то, что такой экипаж в деревне найдется, почти не было. А во-вторых, до монастыря было не намного дальше, чем до деревни. И я уже собиралась отправиться туда пешком, но в этот момент увидела дрожки, на которых в Саратов из своего поместья возвращался мой сосед, с которым у меня были достаточно хорошие отношения, чтобы попросить его оказать мне эту небольшую услугу. А когда он сам вызвался довезти меня до места, у меня исчезли последние сомнения по этому поводу.
Через несколько минут он высадил меня у ворот монастыря, и, пожелав мне всего хорошего, был таков.
Степану я велела дожидаться меня в той деревне, где нам обещали починить карету. Собираясь прислать за ним кого-нибудь, как только в этом возникнет нужда.
И это было очень удобно, так как Степану, находясь в непосредственной близости от места моего пребывания, не было необходимости дожидаться меня у ворот монастыря. Тем более, что на этот раз я могла задержаться в обители и на более долгий срок. Во всяком случае, я не исключала такого варианта. Хотя никаких конкретных планов у меня, повторяю, не было.