Французский шелк
Шрифт:
— Но это не было свиданием!
— ..с человеком, которому по долгу службы надлежит выступить ее обвинителем в суде. Только я, отстранив тебя от расследования, исключил такую возможность.
— Ты не можешь отнять у меня дело! — закричал Кассиди. — Я же объяснил тебе, как возникла эта прогулка.
— Не заговаривай мне зубы. Человек Ариэль Уайлд оказался на редкость дотошным. Он выследил каждый твой шаг и жест, а уж Ариэль пересказала все мне. Ты дал Клэр свой пиджак. Обнял ее. Поцеловал. Разве не так?
Кассиди молча кивнул.
— Судя по отчету того типа,
— Нет, — сердито ответил Кассиди. — Не было.
— Господи! — Краудер стукнул кулаком по столу. — О чем ты думал, черт тебя дери! Кассиди опустил голову.
— Проклятье! — Он долго молчал, потом сказал:
— Могу представить, как все это могло выглядеть со стороны, особенно с точки зрения непосвященного человека. Но я действительно допрашивал ее. Тони.
— Распустив слюни! — заорал Краудер. Уже более спокойным и рассудительным тоном Кассиди объяснил:
— Я выискивал слабые места в ее защитной линии, старался понять, что же она недоговаривает.
— Так ты уверен, что она что-то недоговаривает?
— Почти наверняка. Я не знаю, лжет ли она, защищая себя или выгораживая кого-то другого, но всей правды она явно не говорит. К сожалению, я не могу арестовать ее по наитию.
— К сожалению? — Хитрые глазки окружного прокурора впились в подчиненного. Утаить что-либо от Краудера было очень непросто. — Ты что, собираешься мне тут плести, что вовсе не находишь привлекательной эту женщину?
— Отнюдь нет. — Кассиди посмотрел ему прямо в глаза. — По-моему, она на редкость привлекательна.
Краудер плюхнулся в кресло и запустил руки в свои редеющие волосенки.
— Мне надо было все-таки идти в дантисты, как того хотела моя мать. — И ворчливо добавил:
— По крайней мере, ты не стал мне лгать. А я бы почувствовал ложь. Слухи ведь все равно идут.
— Слухи о чем?
— О том, что ты неравнодушен к мисс Лоран. Гленн уже жаловался по этому поводу комиссару полиции. А тот — мне.
— Боже! — со злостью воскликнул Кассиди. — Гленн не имел права…
— К черту, имел он все права. Это ведь и его дело, ты не забыл? И он не хочет, чтобы оно было похерено обвинителем, у которого вместо головы… сам знаешь что. Я не хочу так поступать с тобой, сынок. Но ты мне не оставляешь выбора. Я вынужден отстранить тебя от дела.
— Не надо, Тони. — Кассиди встал со стула и склонился над столом шефа. — Я должен им заниматься. Я привлеку виновного к суду и добьюсь приговора. Моя карьера зависит от этого. И я не упущу такой возможности. Ни за что на свете.
— И даже готов поступиться любимой женщиной?
— Уж женщина меня точно не остановит. Краудер какое-то мгновение изучал его.
— Говоришь убедительно, как будто и впрямь так думаешь.
— Так и есть. — Кассиди подумал, стоит ли поднимать сейчас вопрос, который всегда оставался закрытым для обсуждения. Но прошлой ночью он предупредил Клэр, что переходит в наступление. Краудера тоже надо было убедить в этом. — Ты, наверное, был удивлен, Тони, почему я отказался от работы в адвокатуре, приехав сюда.
— Да, мне казалось странным, что ты отказался от такой
Кассиди начал мерить шагами кабинет Краудера.
— Как ты сказал, у меня действительно была выгодная практика. На моем счету было внушительное число побед. Другими словами, клиенты мои разгуливали на свободе, а я себя чувствовал чертовски довольным и уверенным в себе.
— Мне это знакомо.
Кассиди усмехнулся замечанию Краудера.
— И вот появился новый клиент, который нанял меня для защиты. Негодяй отъявленный и со списком судимостей длиннее, чем мы рука, но могущественный, как дьявол. Он был осужден за вооруженное нападение, но отсидел лишь часть срока, когда его освободили под залог. Через несколько недель после освобождения он позвонил мне. Сказал, что ему меня рекомендовали с самой лучшей стороны. Наслышан о моем бесстрашии. Сказал, что уверен во мне, что я позабочусь о том, чтобы он был на свободе.
Кассиди сделал паузу, на мгновение прикрыв глаза, потом добавил:
— Я тоже был уверен в себе. Тони, вот ведь в чем весь ужас. Итак, я взялся за его дело. На этот раз речь шла о нападении с целью изнасилования, хотя женщине и удалось вырваться и убежать.
Кассиди перестал расхаживать по кабинету и уставился в окно.
— Жертвой была молодая девушка, едва за двадцать, хорошенькая, стройная, — тихо начал он. — Мой клиент напал на нее в сумерках, когда она выходила с работы. Дело было гиблое. Его поймали со спущенными штанами недалеко от места происшествия. Обвинитель отклонял все прошения об освобождении под залог. Он очень хотел упечь мерзавца за решетку. Дело отправили в суд. Все, на что я мог рассчитывать, — это на везение и свое нахальство, а уж в этом я преуспел вполне, — сказал он, сжимая кулаки. — На этот раз я превзошел самого себя. К тому времени, как я закончил перекрестный допрос девушки, судьи уже не сомневались в том, что она шлюха, которая носит на работу мини-юбки, соблазняя коллег-мужчин. Я до сих пор помню ощущение удачи, которое испытал тогда, — ведь девушка держалась так самоуверенно и нагло. Я постарался привлечь внимание судей к ее грудям. О боже!
Он прикрыл рукой глаза, пытаясь изгнать из памяти воспоминания о плачущей молодой женщине, которую на глазах у всех он словно раздевал и насиловал сам.
— Я клеймил ее позором, порочил ее репутацию, выставил ее как обыкновенную проститутку, которая, запросив слишком много за свои услуги, жестоко поплатилась за это.
Он убрал с глаз руку и безучастно уставился в окно.
— Это была блестяще организованная защита. Я старался подкинуть прессе побольше грязных подробностей. Если бы суд вынес обвинительный приговор, я мог бы сказать, что моего клиента подставила пресса, а сам уйти в сторону. Но суд не вынес обвинения. — В его голосе проскользнуло удивление, которое он испытывал всякий раз, когда думал о том деле. — Судьи поддались моим театральным эффектам. Они оправдали сукина сына.